Фея Рождества

Фея Рождества

Можно всю жизнь прождать чуда, но так и не встретить его. А ведь оно всегда рядом – в нас самих. В детстве папа говорил мне: «Когда ты играешь, в мире рождается новая фея». Папа хотел, чтобы я стала музыкантом.

В детстве голова всегда была полна мечтаний, и мне представлялось, что вот он, весь мир, лежит у моих ног, ласковый, светлый, с самого своего сотворения только меня ждущий. Я была ребёнком, а дети не боятся жить и верить в чудо. Они твёрдо знают, что, когда вырастут, всё им будет под силу. Так или иначе, но дети всегда искренни. Есть у них неведомая взрослым мудрость.

Я не стала музыкантом, хотя игру мою хвалили. Не стала кем-то, кем хотела и кем должна быть. В поисках работы уехала из родного города. Потеряла старых друзей, но не приобрела новых. Я словно блуждала в потёмках и не могла найти выход. Вот, в каком настроении я в последний раз приехала домой, к родителям, в свой старый, милый сердцу город. Было это на Рождество.

Помню одинокий и холодный фонарь, что изливал тусклый свет на перрон, пока я в темноте сходила с поезда. Рядом с ним в небе болталась луна, такая же холодная, круглая. Неприветливая. Почему она показалась мне неприветливой, не знаю.

Мой двор такой же, каким я его помню, тихий и разбитый. Деревья, покорёженные и голые, жалобно скрипели на зимнем ветру. В зачинающихся сумерках всё было какое-то очень синее. Остановившись на холоде – совсем одна в столь ранний час – поглядела на единственную пару ярко освещённых окон. Там белые занавеси скрывали целый мир, который ждал меня.

Ещё я помню моё старое пианино, всё такое же, на старом месте. Чёрное, блестящее, с лакированной крышкой. Я бездумно тронула пальцем клавишу. Да, тронула пальцем клавишу. С этого всё и началось.

Захотелось сыграть что-нибудь, впервые за много лет. Я полистала ноты, сложенные кипой на углу, нашла этюд без названия, наиграла тихонько, боясь потревожить предрассветную тишину и ещё спящих соседей. Сама не заметила, как увлеклась. Пальцы, хоть непослушные и отвыкшие, с упоением перебегали по клавишам, то вольно носясь от большой октавы сразу в третью, то лениво извлекая звук, словно клавиши были очень вязкими. Руки - это всё, что я видела. И когда истаяла последняя нота, сгинув в недоступную уху вышину, я подняла глаза от замерших на чёрном и белом пальцев и увидела её. Точно такую, как я себе и представляла, когда папа говорил мне о ней. Каких я видела на картинках в детстве, в бессчётный раз перелистывая любимые книжки.

Она была совсем маленькая, размером с указательный палец. С радужными крыльями, как у стрекозы, а как же иначе. Маленькая красивая женщина с крыльями, что уж тут особенного. У неё рыжие волосы или золотые, даже не волосы, а как будто пушистая пыльца, осевшая на голову, на плечи и грудь. Пылинки сияли мягким тёплым светом, озаряя лицо. Глаза, несуразно большие для такого личика. Они у неё ласковые, как и волосы, какие-то опаловые, загадочные. Казалось, за ними что-то есть, как мир моего детства, что скрывался от пустой улицы за зашторенными окнами. Как будто внутри неё горела лампочка с ёлочной гирлянды, яркая и уютная.

- Пойдём со мной, - тихо позвала она, устроившись на крышке пианино.

Я не ответила. Я вообще никогда раньше не разговаривала с феями.

- Сколько тебе лет? – спросила фея. Я ответила дежурно, скорее, по привычке, и она вздохнула. – Была бы ты ребёнком, ты бы не удивлялась.

- Но я не ребёнок.

- Ты не права, - возразила фея. – Ты ребёнок до тех пор, пока живы твои родители, пока ты помнишь своё детство. А раз ты приехала сюда, значит, так оно и есть. Скажи, как меня зовут?

- Я не знаю.

- Но я же твоя фея. Кому, как не тебе, знать. Ты звала меня этим именем, потому что нуждалась во мне, потому что потерялась. Вот я и пришла. Идём, покажу тебе счастье. У тебя много таких как я.

Много? Кто они? Да что же со мной такое?..

- Очень много, - повторила фея. – Ты же помнишь, что говорил тебе папа. Это я ему нашептала, чтобы он передал тебе мои слова.

- Но он никогда не рассказывал о тебе.

- Конечно не рассказывал. Он не мог меня видеть. Взрослые не видят фей и вообще не видят много чудесного. И ты видишь только потому, что сама позвала. Ты не хотела общаться с нами с тех самых пор как выросла. Рада, что ты наконец-то приехала. Я давно ждала тебя.

Моя фея слетела с пианино и ступила тонкими как у игрушечной балерины ножками по ковру.

- Они все – здесь.

Я увидела, что она указывает на ёлку. Конечно, совсем недавно был Новый Год, её ещё не убрали. Родители всегда ставили ёлку, когда я была маленькая. Да и теперь каждый год следуют этой традиции, хотя ребёнок уже давно вырос и уехал, оставив их встречать праздник одних. Было в этом что-то трогательное. Так они словно говорили, что всегда ждут меня, свою маленькую дочурку.

Вместе с феей я подошла к ёлке. В детстве её появление в нашем доме всегда было для меня событием. Я валялась на полу под ветками, пока её ставили, и, наверняка, страшно мешала. Но родители не ругались. Они понимали, какое это для меня счастье.

Чего только я не представляла себе под этой ёлкой! Какие только неведомые взору взрослых королевства, воздвигнутые на её колючих ветках, не рисовало моё буйное воображение, какими только сказочными, природе неизвестными животными я её не населяла! Здесь было всё, целое царство, и всем им правила я одна. По вечерам я любила подолгу сидеть под ней, приворожённая миганием весёлых фонариков.