Филосов.

Филосов.

Меня зовут Борис Алексеевич. Мне сорок один год и я работаю искусствоведом в Эрмитаже в моём родном и любимом городе Санкт- Петербурге. Моя внешность обычная, глаза серые, нос прямой, волосы русые, плотного телосложения, рост сто восемьдесят два сантиметра. Женщины находят меня интересным, а всё потому, что я очень общительный, люблю поговорить на разные темы, и так же внимателен к тому, кто любит высказаться на какую либо из тем. Женщинам нравится, когда их слушают, может из- за этого я им интересен. Однако я всегда держу дистанцию, потому что женат и счастлив в браке. Мою супругу зовут Леной и мы вместе вот уже почти шесть лет. У меня есть друг старинный. Мы вместе с первого курса, ещё с тех пор, когда встретились и познакомились на Историческом факультете кафедры истории русского и западно- европейского искусства. Зовут моего друга Валентин, он дельный мужик, с очень жизненной позицией, такой жизненной позицией, что до сих пор не женат. Ну, конечно женщины у него были и сейчас есть одна, но вот единственной и такой с которой хотелось бы ему состариться, такой пока нет. Он не унывает, каждый раз отшучивается, когда кто- либо из наших знакомых заводит разговор о браке, но я уже молчу, потому как знаю, что в этом деле никто не советник. Только сам человек должен решать, что готов к совместной жизни на долгое время с одним, любящем, единственным и ненаглядным. Моя Лена именно такая. Люблю её страстно, и до сих пор это чувство живёт в моей душе. Она прозвала меня философом, так как я действительно люблю пофилософствовать на темы разных направленностей. Обычно я дискуссирую с Валентином. Мы так иногда спорим, что стены трясутся в нашей квартире, потому как он частый гость у нас дома, и спорим мы много и азартно.  Лена, каждый раз, как мы раздухаримся, заглядывает к нам в комнату, и говорит: «Ну, что, вы, как пацаны? Кричите и кричите. Нельзя же так распаляться. Понятно Борис любитель- философ, но ты, то Валентин, чего ему в топку дров покидываешь?»

Она улыбается, потому что мы сразу успокаиваемся, и уже наш разговор проходит в более спокойном ключе.

Как то раз я пришёл с работы весь измотанный проблемами, которые возникли в Эрмитаже, перед приездом Экспертно- закупочной комиссии по приобретению культурно- исторических  произведений. Нужно было рассмотреть вместе с ней заявки, на покупку произведений за счёт средств бюджета нашего города для Комитета по культуре государственных музеев и предоставить готовый список через два дня. Эта обязанность легла на меня, а я никак не могу выбрать из десяти позиций, то, что нашему Эрмитажу нужно в первую очередь, потому как все эти десять позиций заслуживают, чтобы их купили и выставили в нашем музее. Однако денег Комитет по культуре выделил только на одно историческое произведение и вот теперь у меня дилемма. Я уже всю голову сломал, размышляя об этом, был на взводе, даже когда пришёл Валентин.

- Я вижу, ты, сегодня не в духе,- с порога заявил он мне,- может, я в другой раз приду? 

- Нет, нет, Валентин,- остановил я его,- мне развеяться нужно, а то моя голова треснет от дилеммы, что оставить, а что выкинуть из списка.

- Вот, ты, чудак, Борис!- Валентин усмехнулся,- как будто до следующего раза потерпеть не можешь. Купит наш фонд эту ценность в следующий раз.

- Дело в том, Валентин,- сказал я,- что эти предметы не только мы хотим купить, но и другие музеи Европы и Америки тоже. Вот уйдут к ним, а потом нам им в ножки кланяться нужно будет, чтобы какой- нибудь шедевр к себе на выставку заполучить.

- Всё равно на всё денег не хватит,- возразил мне Валентин.

- Не хватит,- согласился я с ним,- но весь этот список из десяти позиций я хотел бы, чтобы наш Комитет себе забрал.

- Лена, приготовь нам чаю и коньячка бы,- я тут многозначительно посмотрел на неё и улыбнулся. Потом тихонечко подошёл к ней и поцеловал за ушком. Со стороны выглядело как будто я ей что- то шепнул на ухо, однако это наш маленький интимный приём. Когда мне что- то нужно, ну очень нужно, я всегда так поступаю, знаю, что это ей очень нравится и умаслить её желая, делаю этот маленький жест. Действует безотказно!

Она улыбается мне, затем идёт на кухню и гремит посудой, а я с Валентином прохожу в мой кабинет, заваленный бумагами, отчётами, книгами по искусству и всякой всячиной нужной мне в работе, и мы удобно усаживаемся в креслах, почти стоящих напротив друг друга и начинаем свои беседы.

- Вот смотри, Валентин,- обратился я к своему другу,- почему один человек развивается и хочет, и стремится развиваться, а другому на это развитие наплевать?

- Ты, это к чему?- спросил меня Валентин.

- Это я к тому, что есть такие индивидуумы, которые считают, что они во всём правы, как пуп Земли  и ничем их не убедить, что он, этот индивидуум, ошибается,- стал разгорячаться я,- даже доказательства привожу, а ему, как в русской пословице: «хоть ссы в глаза, все равно скажет божья роса»,- я потёр свой лоб пальцами.

- Значит, есть у него причина, по которой он стоит на своём,- заметил мне Валентин.

- Нет у него ни какой причины,- махнул я рукой,- просто упрямый очень.

- Ну вот, теперь, ты, считаешь, что твоя точка зрения правильна, а его нет, раз не учитываешь, что у него есть причина,- ответил мне на это мой друг.

- Почему политика вмешивается в культурное наследие страны?- задал я вопрос ему,- у нас до сих пор работает цензура по картинам, которые политически неугодны. Например «Сельский крестный ход на пасху» Перова 1861 года. До сих пор на эту картину церковь косо смотрит.

- Потому что, батенька, не по нраву им видеть, правду неприглядную,- смеясь, ответил мне он.

- Да, верно, не по нраву, но и отвергать действительность не имеет смысла. Всё равно это есть, было и будет,- не унимался я.- Почему- то правда всем поперёк горла стоит! Уж лучше он ото лжи будет млеть, хотя знает, что это ложь.

- Ты, Борис, не понимаешь, что не все такие, как ты,- стал разъяснять мне Валентин,- вот иной раз вижу женщину, и ничего в ней нет, а говорю ей,  что она красавица. А почему?