Фрагменты воспоминаний

Интро

Ваша кровь превратится в розу воспоминаний. Это место сладостного обещания [1].

Malice Mizer — 聖なる刻 永遠の祈り (Seinaru toki eien no inori)

— Ненавижу тебя! Лучше бы я не учила тебя играть на фортепиано! Да лучше бы ты вообще не рождался!

Злые слова женщины, которую вот уже двенадцать лет он называл своей матерью, больно, подобно острому лезвию, прошлись по сердцу мальчика, заливая его кровью сожалений, и, верно, ударили под дых — иначе отчего он не мог вдохнуть?

Почему, ну почему родители не любят его, почему ненавидят его? Как будто бы он виноват, что родился таким…

Да и причём тут фортепиано? Он ни дня не хотел учиться играть на нём! Не его желание — мать настояла! Почему же сейчас она говорит и поступает так? Разве была хоть в чём-то его вина?

Мальчик, едва сдерживая слёзы, вылетел из комнаты, из дома и побежал по загрязнённым улицам тёмного неприветливого города, с рассвета умываемого проливным дождём. Дыхания не хватало, и грудь жгло, но он упорно бежал.

Почему жизнь несправедлива? Почему он страдает от того, что люди — самые близкие и родные на свете люди! — ненавидят его с рождения? Ему было невдомёк, что там творится в душах родителей, что заставляет их срываться на нём; от недосказанности становилось только тяжелее и больнее. Он не мог себя сдерживать: невыплаканные слёзы хлынули из глаз потоком. Мальчик размазывал их руками по щекам, тёр краснеющие глаза и не мог остановиться. Слёзы смешались с дождем, а далёкий гром сливался воедино со всхлипами. Спотыкаясь, рискуя упасть, он всё бежал вперёд, не видя дороги. Убегал от жестоких родителей, от чужого для него дома... От самого себя.

Неудивительно, что он врезался в кого-то. Отлетев, мальчик плашмя повалился в глубокую, как его тоска, лужу с грязной дождевой водой, разбрызгав ту во все стороны. Медленно перевернувшись на спину, он посмотрел в затянутое тучами небо, вдруг осознавая, что больше не плачет. А дождь всё лил, то ли умывая, то ли, наоборот, сильнее измазывая лицо.

— Ну и чего ты разлёгся? — вернул его в мир чей-то голос. Незнакомый голос, но явно тоже не совсем взрослого человека, звучал странно: не по-девичьи, но и не по-мальчишески.

Над мальчиком склонился говоривший. Им оказался… или оказалась? подросток, кажется, чуть-чуть старше него. Прямые чёрные волосы до плеч, безэмоциональное лицо, полностью замазанное белой краской; невозможно было разобрать, кому оно принадлежит. Ясно лишь одно — человеку.

— Ты чего, собираешься продолжать валяться? Думаешь, заболеть и помереть? А?

— Почему вы так разговариваете? — глотая воздух и капли дождя, проговорил мальчик. Голос сел от долгих слёз, и от сказанных слов он закашлялся.

— Как «так»?

— Неуважительно. Я не ваш слуга.

— Я не могу обращаться уважительно к ребёнку, который валяется в грязной луже и поливается дождём.

Веская причина.

Мальчик встал. Теперь он сумел получше разглядеть незнакомца, который, как выяснилось, был чуть ниже него, был до болезненности и просвечивающих сквозь тонкую кожу вен худеньким. Одет в потрёпанные штаны и пальто, на ногах — прохудившиеся ботинки. Похоже, жизнь у него несладкая. Впрочем, как и у большинства жителей этого, позабытого богами, города. Самая обыкновенная одежда то-ли-мальчика-то-ли-девочки никак не вязалась с мертвенно-бледным от краски лицом. Если бы не яркие серо-голубые глаза, мальчик не поверил бы, что незнакомец вообще живой.

— Что с вашим лицом? — не удержавшись, спросил он. Незнакомец поморщился.

— А тебе какое дело?

— Ну… — мальчик замялся. Из-за смятения он неосознанно перешёл Грань и увидел даты то-ли-мальчика-то-ли-девочки. Именно из-за способности, как считал мальчик, взросла ненависть родителей: те посчитали сына сумасшедшим, когда однажды он со страхом и удивлением поведал, что видел призрака, а позже ещё и предсказал смерть их родственника. После такого мальчика на время отправили в лечебницу для душевнобольных, и кто бы мог подумать: это стало лучшим решением родителей за всю его коротенькую жизнь! Там, среди больных душой и разумом людей, нашёлся самый настоящий маг, разглядевший в мальчишке уникума[2]. Уникума со страшным даром: видеть призраков и знать дату рождения и смерти каждого живущего в мире.

Глаза мальчика расширились.

— Вы бессмертны?!

— Чегооо? — Удивление то-ли-мальчика-то-ли-девочки не скрыла даже «белая маска».

— Я не вижу вашей даты смерти!

— Ты сумасшедший, мальчик? — приподняв одну бровь, поинтересовался то-ли-мальчик-то-ли-девочка и отступил на шаг, скрестив руки на груди. — С чего ты должен видеть мою дату смерти?

Мальчик всё сбивчиво ему поведал. Сначала тот не поверил, но после того, как услышал свою дату рождения, сомнения испарились. Детям не нужно много доказательств, особенно в мире, полном магии.

— Ничего себе! И ты правда не видишь, когда я умру?

— Нет.

— Вот это да! Как любопытно! Я ведь самый-самый обычный человек. У меня даже крооошечных магических способностей нет.