- Катя! Иди завтракай!
Женщина шмыгает носом и потирает пальцами щеку, куда брызнула искорка от масла. Она пытается аккуратно переложить яичницу на тарелку, но почему-то руки предательски вздрагивают и завтрак валится за пределы… стола. Женщина с минуту смотрит на предмет своих мучений, который сейчас так нагло лежал на полу, не подавая никаких признаков жизни. Немного пройдет времени, и она впадет в истерику.
Слышатся ленивые шаги дочери. Женщина бессильно поднимает голову и смотрит на девчонку. Она плетет косу из своих золотисто-русых волос и смотрит на пол. Потом на мать.
Женщина облизывает губы, вздыхает, как бы извиняясь, но девчонка кивает.
- Ладно, мам, я все равно не собиралась завтракать.
Женщина круглыми глазами смотрит на то, как дочка умывается.
- Как это?..
- Яичница на масле калорийная.
Женщина поджимает губы. Переходный возраст – самый трудный период для родителей.
- Не валяй дурака, Катя. Давай я хотя бы чай заварю…
- Да не надо. Ты уж постаралась.
Потом уходит. В кухне мертвенно тихо, только стук часов оглушает измученную женщину.
Она садится на стул, потирает лоб и начинает истерически посмеиваться.
Все комом.
Даже яичница не подвластна.
Что говорить о семнадцатилетней дочери?
Господи… Тяжелее некуда.
Сейчас ей больше всего на свете хотелось прислониться лбом к плечу матери и расплакаться.
- Мама… - Шепотом произнесла она вслух. – Мама, я…
Фраза растворилась у нее на языке. Она не знала, что говорить и стоит ли продолжать, развивая свою шизофрению.
Вера редко ладила со своей дочерью.
- В отца пошла.
А собственно, знает ли она отца? Родил, молодец, три годика побыл, «самую трудную работу» выполнил – и ушел. Да, она красивее, свежее, сексуальнее и выносливее, должно быть, раз у нее всегда находятся силы на четырехчасовой секс с десятью минутами на перекур.
Она убралась на кухне, вымыла посуду и пол, потом подошла к календарю.
Скоро день рождения.
Черт, а сколько ей лет?
Она ведь нормально дни рождения не справляла с тридцати, похоже, лет. И то – подружки постарались. А сейчас – ни матери, ни подружек, ни мужа, даже любовника нет. Одна дочь – и то как будто нет.
Вера привыкла быть одной.
Но в свой тридцать седьмой день рождения ей впервые захотелось чьего-нибудь присутствия. Простого присутствия, хотя бы малейшего участия в ее жизни. Не говоря уже о любви и заботе…
Вере всегда хотелось, с подросткового возраста еще, чтобы в ее скучной и обыденной жизни что-нибудь изменилось.
Но единственное, что смогло измениться – так это то, что она стала разведенкой. Скучной, некрасивой, одинокой женщиной без всяких жизненных амбиций, карьеры и достойного статуса в обществе. В общем, она, конечно же, не добилась ничего.
Забеременела однажды – и все, по наклонной…
К чему она вообще сейчас думает об этом?
Разве это первая стычка с дочерью?
Первые ее приходы домой за десять вечера?
Ее истерики, дерзости и наглости?
Пора бы уже привыкнуть…
Ее спасали только походы к психологу. К этой женщине она ходит уже неделю – в тайне от дочери. Засмеет же…
Но особо ее не радовали походы в школу и звонки недовольной классной руководительницы.
Вера поправила сумку на плече. Опять замечания классной руководительницы, опять предстоящие ссоры, слезы, крики, истерики…
Вера вывернула из угла лестницы с намерением подняться по ней. Но неожиданно ее сбил парень, спустившийся по перилам.
Первую долю секунд Вера не могла понять, что произошло. Она открыла глаза и увидела, как над ней нависло лицо молодого юноши.
- Простите, пожалуйста… - Замямлил парнишка. – Я вам помогу!
Он взял ее за руку и помог встать, придерживая за спину и талию. Вера тряхнула головой и посмотрела на юношу, чтобы был выше нее почти на голову. Да нет, долговязым его не назовешь – скорее Веру коротышкой. После двадцати она не становилась выше своих ста шестидесяти.
- Простите, - повторил парень снова.
Вера вздохнула, заправила локон за ухо.
- Аккуратнее надо быть, вы меня чуть не убили…
- Мама?!
Оба обратили внимание на голос. К ним подошла Катя с возмущенным:
- Что ты здесь делаешь?
- Это я ТЕБЯ должна спросить, Катя!
Последующее поразило – Катя нависла на шее парня, целуя его. Тот растерянно вытаращил глаза, однако ответил на поцелуй.
- Ладно, Кать, я… на секцию…
Когда парень ушел, Вера укоризненно посмотрела на дочь.
- Парень твой?
- Да.
- Даже не познакомила?
- Коля его зовут. Из одиннадцатого Б. А тебе зачем знать?
- Может, из-за этого самого Коли меня в тысячный раз вызывают в школу?
- Господи, - фыркнула Катя, недовольно скрещивая руки на груди и отворачиваясь от матери.
- Прекрати, Катя! Ты больше не выйдешь на улицу, понятно?
- Ой, конечно!
- Не переговаривайся! – Она схватила ее за руку, но та ловко вывернула ее.
- Не трогай, ма! Надоела!
Вера, не слушаясь саму себя, хлестнула дочери по щеке. Затем ахнула и в опаске огляделась – никого рядом. Обычно она не позволяет себе такие вспышки гнева, а тут вдруг… сорвалась…
Катя в ужасе уставилась на мать, прижав руку к щеке. Затем, плюнув: «Ненавижу!», бросилась вон.
Вера сидела на лавочке в коридоре школы. В это время, когда занятия кончаются, здесь больше никого нет. Она хотела дождаться дочь, но она все не появлялась, хотя Вера знала, что здесь у нее по большей части проходят занятия. Сминая пальцами влажный от слез платок, она время от времени всхлипывала и вытирала слезы пальцами, забыв о платочке. Сложно. Тяжело. Трудно. Невыносимо.
#93637 в Любовные романы
#32302 в Любовное фэнтези
#32745 в Проза
#19091 в Современная проза
Отредактировано: 01.12.2016