Фуга. Чёрный солдат

*

    Бородько не понравилась эта странная неподвижность песца. Захотелось испугать наглого зверька, так, чтобы он побежал от него, поджав хвост. Хотя бы в фигуральном смысле. Полковник сделал шаг вперёд, почти уперев дуло пистолета в голову зверя. Наконец, тот пришёл в движение, и Бородько выстрелил. Вот только там, где только что сидел песец, уже никого не было. Зверь напал на человека - он вцепился острыми зубами ему в руку, держащую пистолет, глубоко прокусив мягкую ткань нижнего ребра ладони.
    Полковник закричал, замахал рукой, отбросил зверя от себя и несколько раз выстрелил. Но не попал.
    - Что случилось? - обеспокоенно спросил Мурзин, который вместе с Брагиным подбежал к громко матерящемуся подполковнику.
    - Да песец этот! Укусил меня, падла!
    - Какой песец? Я никого не видел, - растерялся Мурзин.
    - Я тоже, - кивнул Брагин.
    - Да как не видели, прямо тут был, бурый такой, с красными глазами, ухмылялся ещё, тварь!
    - Может, это... Кудинова позвать? - нерешительно спросил лейтенант, - Он вроде спец по всякой невидимой фигне.
    - Ещё чего?! Это была никакая не невидимая фигня, а обыкновенный песец! Просто вы оба слепые, - разъярился Бородько, - Вот укус, видите?
    - Надо к доктору срочно, чтобы он уколы поставил, - посоветовал Мурзин.
    Но к доктору Бородько не пошёл. Только сегодня утром тот отдавал ему письменное врачебное заключение о полном здоровье арестанта, но устно оповестил, что в заключении - неправда. Мог бы ведь промолчать, так нет, решил, что полковнику необходимо повесить грех на душу. Очкарик малахольный! Понятия ведь не имеет, сколько у него там и без этого всего понавешено. Ещё и глаза отвёл, чтобы полковник не увидел в них то, что этот докторишка о нём думает.
    В сейфе командира части хранилась бутылочка выдержанного коньяка - подарок на какой-то праздник. Полковник открыл эту бутылку и безжалостно полил ранку на ладони. Шипя ругательства, приложил чистый носовой платок, но повязку накладывать не стал - так быстрей заживёт.
    И впрямь, ранка быстро затянулась корочкой и уже к вечеру кожа вокруг неё почти потеряла красноту и припухлость.

    Беркут больше не стеснялся надзирателей, разговаривая вслух "с самим собой". И так уже все знают, что он это делает. Те друзья из взвода, которые служили с ним полгода, а также Марина, скорей всего, понимают, что он разговаривает не с собой, а с теми, кого другие не видят. Ну а остальные... да и ладно, пусть думают, что он свихнулся, всё равно полковник его никуда отправлять не собирается.
     Сегодня он сам решил поспрашивать любознательную гостью.
    - Мира, скажи, а как получается, что обычные люди порой что-то видят или слышат, когда я разбираюсь с нечистью? Иногда нечисть оставляет вполне материальные следы, а иногда - нет. Почему так происходит?
    - Я тебе уже говорила, что мне не нравится слово "нечисть", - насупилась Мира, тряхнув прямыми светлыми волосами.
    - А я тебе говорил, что не знаю другого слова для обозначения всего, что недоступно для восприятия обычными людьми и доступно для меня. "Потустороннее" не подходит, потому что предполагает наличие каких-то сторон, тогда как все сущности живут в одном мире.
    - Но некоторые - и в другом, - ехидно показала Мира на Тэкса.
    - Ага. "Иные", "другие", "тайные" - слишком пафосно и неопределённо, на мой взгляд. Так что давай я буду называть всех нечистью, мне так привычнее. Но без обязательного негативного значения. Так что, расскажешь, почему люди иногда видят нечисть или её следы?
    - Да по-разному бывает. Иногда сам человек приходит в такое состояние сознания, когда своим усилием, волей заставляет себя увидеть или услышать. Иногда невидимые сущности хотят взаимодействовать с материальным миром так, что вольно или невольно становятся явными. Это папа тебе рассказал бы лучше, он больше про волю и про информацию знает. А я предпочитаю не думать о таких сложных вещах. Мне интереснее видеть мир так, как другие. Это как... игры, про которые ты мне рассказывал.
    - Компьютерные игры , - понимающе кивнул Беркут, - когда игрок погружается в мир игры, даже зная, что она состоит из написанных кем-то программных кодов. Или как фильмы, в действие которых зритель верит, потому что сам так хочет, хотя и знает, как делаются эти фильмы. Как художественные книги, которые пишет автор своей волей.
    - Вот! И мне интересно многое из того, что создано волей других сущностей. Людей, прежде всего.
    - А есть что-то такое же интересное, что создано другими сущностями?
    Мира звонко рассмеялась.
    - Ты никогда не пытался представить, каким видит мир пчела? А, нет, лучше - бог? Тот, кого принято считать творцом всего сущего.
    - Честно говоря - нет. Боюсь, мне воображения не хватит, - помолчав, добавил Беркут.
    - Конечно, не хватит. Самое большее - можешь подумать над какой-нибудь малюсенькой деталью. Чтобы понять, что и это ты не сможешь представить. К примеру, храмы, про которые ты говорил, что там люди молятся богу. Вот приходит в такой храм женщина и молится о том, чтобы у её выросшей дочери всё хорошо сложилось с женихом. В её понимании, бог должен увидеть мысли этой женщины, чтобы понять, что значит "хорошо", увидеть её дочь, того самого жениха, не перепутав его с другими, и как-то так устроить, чтобы на протяжении долгого времени у них было то самое "хорошо" из представлений молящейся женщины. Это "хорошо" будет состоять из огромной массы событий, соприкосновений и сопротивлений воли разных существ и объективных вещей. И - заметь - всё это тогда, когда на другом конце Вселенной происходит событие, за которым богу интересно наблюдать - столкновение галактик. Но над этим женщина не задумывается. Она видит мир только так, как дано ей, и ни к чему другому даже не стремится.
    - Зато ты - стремишься, - поощрительно сказал Беркут.
    - Ты тоже... ничего так. Для полугодовалого младенчика, - улыбнулась Мира, - Теперь твоя очередь рассказывать мне что-нибудь новое.