Гамаюн

Гамаюн

–За что? – напрямик спросил Альбер, не желая больше расшаркиваться и осторожничать. Ему хотелось знать, где он так провинился.

Шеф нахмурился:

–Это большая честь! И я доверяю её тебе, как лучшему сотруднику Центра!

«Центр Спасения Фантастических Существ» или как звали его сотрудники, столкнувшиеся с настоящим устройством этого центра «цэсэфэсэ», переживал не лучшие времена. В двадцать первом веке охотиться и спасать образцы василисков, фениксов и единорогов уже не так почётно, но уже очень и очень сложно – большая часть существ просто не желает выживать в стремительно меняющемся мире. Да и люди изменились и не думают теперь так как раньше: сейчас существа, будь они акромантулами или домовыми, дриадами или гидрами – больше служат реликвиями и ценнее мёртвыми. Изучать же их, содержать их и заботиться – дорого.

Но нужно.

И не вина «цэсэфэсэ», что не всё идёт так, как задумывалось, что образец русалки кто-то сунул в абсолютно чистую и от этого мёртвую воду, или случайно наехали на кладку яиц феникса…никто не застрахован!

–А моё мнение не учитывается? – Альбер только вздохнул, понимая, что проиграл. Давно проиграл, едва только переступил порог Центра и сразу же влился в полевую работу, предпочтя работе в вольерах и изучению всяких природных выделений от существ непосредственную охоту за ними. Дело Альбера и прочих полевиков привезти образец, передать его кому-нибудь из специалистов и уехать за следующим. Всё просто!

На словах.

А на деле? Как проехать до точки обитания, если эта точка то в непролазных лесах, то в жарких песках? Да ещё, пожалуйста, найди этот образец, добравшись, отбей его или припрячь от местных или просто любопытных да бессовестных, а потом доставь, чтобы чудо-зверушка или чудо-существо не умерло от стресса или смены условий, да в пути голову тебе не откусило.

Но Альбер привык к работе. Она ему нравилась. Скитания, ожоги, укусы, синяки, царапины и постоянная усталость были лучше, чем обитание в стенах Центра, чем хождение между вольеров и клеток, где у существ разных стран и народов, разных миров и времён было одно отвратительное сходство: заточение.

И смотреть в слепые глаза ламий, лежащих на своих же змеиных кольцах, задыхающихся в темноте и пустоте без движения; на единорогов, что тоскливо подпирали рогом стену; на сирен, плавающих в аквариуме каждый день, мечтающих об океане; на феникса, которому подрезали крылья, чтобы не вырвался; на всех прочих, тоскующих, понимающих, похожих на людей или исключительно звериных – всё это было страшно Альберу, и всё это он не желал видеть лишний раз.

От этого и рвался в поля, в пустыни, в леса. Укусы и синяки заживают, царапины затягиваются, и даже оставшиеся шрамы – это ничего, пустяк в сравнении с памятью, с едкой и мерзкой…

И вот теперь Шеф, будто бы издеваясь над Альбером, над его попыткой сбежать от памяти, требует, прикрываясь «большой честью» от Альбера неусыпное наблюдение за новым образцом. Наблюдением в условиях лаборатории.

–Есть то, что мы хотим и то, что мы должны… – Шеф оседлал своего любимого конька. Он обожал рассуждать на планёрках и аудиенциях о долге, о том, что нужно наступать на горло своим желаниям. И это было ещё одной причиной, по которой Альбер не желал находиться в «цэсэфэсэ» дольше, чем того позволяли приличия.

К слову, о своём долге Шеф забывал. Все знали, что часть документов исчезла в результате подтоплений Центра (крыша была старой и давно просила уже ремонта), а ещё не хватало распорядителей и ответственных, из-за чего специалисты брали себе те образцы, которые хотели, и одним уделялось большое внимание, а другим, не самым интересным, по остаточному принципу, и это ещё не говоря о сварах и интригах!

Так, например, профессор Лепницкий, специализировавшийся на лернейской живности, методично и хладнокровно подставил одного из своих коллег перед всем Центром, добиваясь господства над лернейской живностью.

И точно также мистер Форн запросто выкрал у Паучьего Отдела ядовитого арахнида…

Все знали это.

–Я собираюсь отправляться в Амазонию, там есть свидетельство о встрече со Змеиной девой.

–Достоверность? – как и рассчитывал Альбер, Шеф клюнул на эту новость: Змеиную Деву живьём никто ещё не видел.

–Ну…процентов семь…семнадцать, – Альбер лгал. От силы семь процентов. Сообщение от местных, да ещё и от рыбаков, которые торгуют рисовой водкой сомнительного качества, да ещё и в Амазонии – действительно, звучит как бред! Альбер предполагал, что его информаторы были просто пьяны вусмерть и приняли хвост какой-нибудь анаконды за Змеиную Деву.

Но даже поездка в Амазонию и блуждание по непролазным ядовитым и опасным джунглям – перспектива веселее, чем обслуживать образец в Центре!

–Потом съездишь, – Шеф оборвал уже воспрявшую надежду Альбера. – Ты – один из лучших сотрудников и тебе нужно сделать небольшой перерыв в поездках. Возьми личное дело и поизучай по пути к вольеру. Не бойся, это ненадолго! Образец редкий, у нас просто нет специалиста в этой области, профессионал приедет через пару суток и сразу к нам.

–Но Земиная…

–Отставить! – рыкнул Шеф и Альбер покорно взял личное дело, ненавидя всех своих коллег и все образцы одновременно.

***

–Образец «Г-01, подраздел В», или, говоря по-человечески, Птица-Гамаюн, она же просто Гамаюн, – доложил Альберу надсмотрщик, доложил, надо сказать то немногое, что уже прочёл Альбер в личном деле образца. Личное дело содержало мало листков: описание, историческую справку и несколько свидетельств, обстоятельство поимки и фотографии с разных ракурсов.

Жуткие, надо сказать, фотографии. А что ещё ждать от огромной, в человеческий рост птицы с мощным размахом чёрных крыльев, со стальными когтями и широким, невесомым, словно из дыма плетёным хвостом? И это ещё всё ничего по сравнению с тем, что у птицы было…лицо. Человеческое, женское лицо, освещённое ледяной и очень мрачной красотой. Точёные черты лица, тонкая, почти прозрачная кожа, тонкие красные губы и глаза…таких глаз не бывает у людей. Большие, умные, ледяные и колючие глаза.