Теория газового света

98-й. глава 23

Они выбрались из подвала с задней стороны дома, выходящей на забор.

Было уже раннее утро, когда ночная темнота успела развеяться, а в ставшем прозрачным воздухе зажигались первые лучи, и весь мир виделся в поблекшем сероватом свете. Будто покрытое плесенью, мохнатое небо слоями висело над торчащими их тумана пиками сосновых вершин. Лес – точно нашпигованная иглами ватная швейная подушечка.

Кирилл, подтянувшись, выполз из пустой оконной рамы, едва приподнимавшейся над уровнем травы, отполз в сторону и растянулся на земле, пустым взглядом уставившись в серые комковатые облака.

Все тело тянуло и ныло, но с каждым вздохом он чувствовал, как будто боль уходила, а вместо нее появлялось странное, тугое напряжение. Как в ожидании неминуемого удара.

Внезапно на фоне нависающего угловатой громадой Дома появилось застывшее в решительности лицо Траурницы... нет, Камиллы – Кирилл мысленно одернул себя.

Но ­– интересно – откуда и почему такое прозвище?..

Девочка присела на корточки рядом, с каким-то вопросительным выражением заглядывая в глаза, в то время как внешний вид по-прежнему не выражал ни одной эмоции.

– Мне нужно вернуться ненадолго в мою комнату. Я соберу вещи, и сразу же спущусь вниз, и мы уйдем отсюда.

При каждом слове Кирилл чувствовал, как неловко ворочается рассеченная и опухшая губа. С остальной частью лица, наверное, дела обстоят не лучше... Но ребра – ребра зато не болят. И, кажется, целы.

Девочка кивнула.

– Хорошо, иди. Я буду ждать.

Она взглядом провожала его движения, и пока Кирилл шел до угла, то несколько раз оборачивался, чтобы вновь столкнуться с ним, а потом сорвался с места и побежал, чавкая кроссовками по скользкой от росы траве, пока не очутился перед ступеньками крыльца.

Осторожно поднялся, приложил ухо к узкой щели между стеной дверью и прислушался. А затем все так неслышно пробрался внутрь.

В доме не доносилось ни звука. Словно затихли, притаились в этом рассветном сонном оцепенении все даже самые тихие шорохи. Скрипы проседающих половиц, хлопанье раскрытых болтающихся форточек, шелест занавесок.

Серовато-белесый туман бесформенными клочками просачивался сквозь щели оконных рам и непринужденно плавал в воздухе, рассеиваясь по сторонам. Кирилл подошел к ближайшему окну.

Царапанье ногтей по деревянному подоконнику... Визг слюнявого пальца, ползущего по заляпанному стеклу...

Отслоившиеся скорлупки краски забиваются глубоко под ногти, впиваясь в нежную кожу. Пальцы окрашиваются красным, к ним липнет белое, чешуей рассеявшееся перед глазами в переплетении стен, потолков, коридоров, полов и комнат, смешивается с пронзительной клубящейся серостью заоконных могил. Ветер треплет еловые лапы, качает сосны, будто норовя свернуть вершины в узел, гнет линии, сцепляя их в клубки.

Не серость.

Сплошная сизость.

Только сейчас Кирилл наконец понял, насколько здесь все обветшалое и облезлое. Неровная желтая краска, потеками окаменевшая на поверхности коридорных стен, пластами застывшего жира лезла в глаза, корочкой щипала, влажно прилипая в попытках затянуть в себя, и Кирилл постоянно ловил себя на мысли, что хочет опустить глаза в пол.

Но как ни озирался по сторонам, все равно не мог отделаться от ощущения, что за ним скрытно наблюдает кто-то или что-то. А он не видел их глаз.

Чтобы отогнать от себя навязчивый и липкий страх, он снова и снова прокручивал в голове свой несложный порядок действий: добраться до комнаты, сунуть вещи в рюкзак и снова так же незаметно спустить во двор, где его будет ждать Камилла. А потом они покинут это место. Неизвестно пока, куда, но оставаться по-прежнему здесь он больше не желает.

Перед мысленным взором снова, как со дна промерзшего озера, поднялась увиденная черная картинка: Тень в подвале здания и остекленевшие глаза Степанова, кулем оседающего на пол.

Пусть призраки разбираются между собой самостоятельно!..

...Внезапно в конце одного из коридоров, ведущих в его спальню, хлопнула дверь и кто-то показался из комнаты. Скрючившись за запиранием замка, фигура появилась к Кириллу в пол-оборота, выпрямилась и, уверенно переставляя ногами, зашагала в его сторону.

Кирилл замер, не в силах что-либо сделать.

Он не ожидал увидеть здесь кого-то в такую рань.

Похожая на работника похоронной конторы. Как и говорила Траурница.

Увесистыми шагами переставляя огромный, как у гиппопотамихи, зад, К.Н. Угробова пересекла поперек коридор и остановилась напротив, с выражением некоего удивления и даже радости глядя на Кирилла.

Все те же матовые блестящие пуговицы слабо сверкали со все того же темно-синего с бордовой оторочкой бархатного пиджака. Всплеснув руками, директриса нарочито низко наклонилась вперед, словно во что-то вглядываясь.

– Батюшки! Кого я вижу! Это, право, день будет очень хорошим, раз мне с самого утра так сильно повезло!..

Кирилл в оцепенении всматривался в ее изъеденное прожилками, как трещинами сухое синюшного цвета лицо, оказавшееся вдруг совсем рядом, и ее взгляд.