Теория газового света

98-й. глава 25

Он проснулся со странным чувством. Не новизны еще даже, но так, словно старую душу вынули из него, а новую еще не успели положить, оставив безропотную оболочку пылиться на прежнем месте.

Под ребра грубо давил выпирающий острый камень, в щеке отпечатались колосья мятой травы, но он не чувствовал этого. Все тело затекло и замерзло, сделалось рассыпчатым и хрупким, так, словно стоит только стукнуть капле росы, и оно развалится, рассеется на кости и звездную пыль. Внутри гулко стучало сердце, и мысли в голове были пустые, как будто тоже не заполненные ничем, кроме метрономно дрожащего сердцебиения.

Внезапно что-то шелохнулось в неподвижном пространстве, и Кирилл поднял голову на угадывающиеся поблизости шаги.

– Как ты меня здесь нашла?

Камилла опустилась на корточки рядом с ним, кивнула, склонив голову ближе к животу и сложив ладони лодочкой, будто пыталась удержать ими что-то ускользающее. Из-под черного платья торчали острые коленки. Траурница произнесла спокойно, будто это его не касалось:

– Все кончено.

Туман за ее спиной плавал, покрывая все ровным кисельным слоем, а может, это вовсе был не туман, а дым. Но в воздухе не чувствовалось запаха гари, только пронзительная утренняя свежесть речной заводи.

­ – Не ходи туда, – увидев, что Кирилл вскочил, не оборачиваясь повторила девушка, но он не послушал.

В рассветной тишине его торопливые шаги гулким хрустом отдавались в сухой траве. С той стороны, где они сидели, окружавшие лагерь деревья виднелись лишь смутным пятном на фоне леса вдали, и Кирилл ничего не увидел.

Только когда он приблизился на значительное расстояние, до него наконец дошло, что леса вокруг лагеря больше нет.

С торчащих вверх, словно воткнутые в землю гигантские спички, обугленных сосновых стволов курился и поднимался в небо темный дымок. В центре черного облака, заполнившего пространство на месте летнего лагеря, угловатыми ломаными каркасами выделялись останки двух полуразрушенных корпусов. И больше ничего не было видно.

Только в стороне, обглоданными ребрами выпирая из почерневшей от копоти земли, торчало еще что-то. Два крайних деревенских дома. Те самые, где совсем недавно сушилось на веревке развешенное белье и слышались голоса в огороде. Несколько человек кучкой стояли возле повалившегося забора, на обочине пыльной дороги. Сырой воздух доносил плач, всхлипывания.

Кирилл оглянулся и неожиданно заметил, что вокруг него кружат мотыльки.

Искристо-белые, ослепляющие голубые, стальные серые с проблеском сияющих аметистов. Их невесомые крылья трепетали во влажном воздухе, оставляя следы нежных прикосновений на лице, ресницах, на тонких, посиневших от холода неподвижных пальцах.

Но он не чувствовала холода. Ни пронзительного ветра, ни промозглой сырости, ни пустоты. Он слился с ними, растворилась, утонула и навеки исчезла в их бездонной глубине.

Не найти. Не отыскать.

Лишь кружили мотыльки, своими прикосновениями напоминая, что он еще не ушел, еще есть где-то в этом мире, еще жив. Нежные, ласковые, доверчиво-мягкие и теплые... Это было приятнее, чем прикосновения любящих рук. Это было приятнее чем то, чего не было. И уже не будет. Никогда.

И снова вокруг кружили мотыльки...

Невесомо легкие, воздушные. Белые обрывки кружева с тончайшими льдинками крыльев. Хлопья пуха и лепестки шелка. Рассыпаясь сверкающим бисером, они скользили вокруг Кирилла словно сотни нереальных, волшебных, таинственно прекрасных существ, явившихся из другого, чужого и прекрасного мира, и влекли, и манили, и звали за собой. В затянутую белизной далекую небесную глубину.

Он ждал. И верил. Остатками силы. Последними крупицами отчаяния. Верил в жизнь. В маленькое волшебное чудо освобождения. И вокруг него белым пеплом кружили мотыльки. Нет, не мотыльки. Всего лишь пепел...

 

...Пронзительный запах жареного и гари внезапно ударил в лицо, заполняя собой все пространство. Кирилл согнулся, чувствуя, как внутри все переворачивается и трескается, рассыпаясь прахом и истребляя все на своем пути, все то живое, что еще в нем осталось. Рвется, расщепляется, корчится, выгибается, комкается и выворачивается наизнанку.

Горло сдавил странный хрип: не то плач, не то пронзительный скрип, как он трепыхающихся на ветру оконных ставень, по рукам и вдоль всего тела побежала холодная судорога.

– Не бойся, – где-то на границе сознания раздался позади знакомый прохладный голос.– Я рядом...

Знакомые мягкие полубархатные интонации холодными каплями успокаивающе падали в самый центр его пучины, вызывая внутри волнение, похожее на круги по воде.

– Что это?..

Сказать не получилось. Скорее - выдавить. Вытащить из себя клещами, на одном полуобморочном выдохе.

– Твои эмоции. И чувства. Они перехлестывают тебя и завладевают тобой. Если жизнь поступает с тобой несправедливо, настает момент, когда ты не можешь больше сопротивляться ей и меняешься. Ты становишься мучительным подобием. Когда... когда с человеком происходит что-то... – голос Камиллы дрожал, – что-то, что страшнее, чем... умереть... он перерождается Тенью самого себя... Ты стал Тенью, Кирилл... Отдайся своим чувствам...



Отредактировано: 17.11.2019