Гардарика: Тени войны

Глава 1: Побег

Начало марта 1223 года.

Давным-давно, во времена раздробленности русских земель, жил-был на свете юноша. Отроду ему было семнадцать лет, а звали его Григорием. Дом юноши находился на правом берегу реки Волхов, в Антониевом монастыре, куда он попал ещё в детстве. Родители Григория, которых парень совсем не помнил, отдали туда мальчишку в три года. Ребёнка взял к себе иегумен монастыря Савватий - добрый, седобородый старик, мудрый и немногословный, как и все монахи.

В монастыре мальчик рос не по дням, а по часам, не капризничал, молился, ничего не просил и без особого труда учился грамоте.

«Голова, голова, Григорий!» - восхищались монахи иноком и его способностями к обучению. Григорий легко учился грамоте, запоминал почти всё, что ему говорили, знал наизусть закон божий и легко мог цитировать Евангелие. Однако все без исключения монахи монастыря отмечали, что сила, дарованная мальчику Богом, вся ушла в голову, и на руки и ноги ничего не осталось. Григорий и правда рос щуплым, сутулым, но в то же время высоким и широкоплечим мальчиком. Никто не мог понять, что он такое. Ведь несмотря на худобу и умный не по годам взгляд, в лице его были совсем мужицкие черты вроде большого лба, массивной, выпирающей вперёд челюсти, пухлых губ... В глазах его невинность и сомнение смешивались с желанием всё узнать, победить собственные пороки и грехи и отдаться во служение одному только Богу.

Приближаться к Господу Григорию помогал отец Савватий, который часто беседовал с юношей не как с учеником, а как с собственным сыном. Савватий любил Григория, гордился им, воспитывал мальчика, как мог... Часто они прогуливались вдоль реки Волхов и говорили о Боге. А Григорий смотрел вдаль, на тонкую, как ниточка, линию горизонта, где лежал большой, неведомый мир, полный загадок, тайн и чудес, в котором Григорию никогда не суждено было побывать.

В этот раз они шли по той же дороге и вели всё те же разговоры. Началась весна. В этом году она пришла раньше обычного. Уже в феврале снег растаял, лёд с реки сошёл, с юга вернулись птицы, а по земле потекли ручейки... К началу марта весна уже шла полным ходом, и новый день был теплее предыдущего.

Григорий и Савватий шли, наслаждаясь наступившей весной. Савватий спрашивал инока о насущных делах, а Григорий отвечал коротко, сухо. Он смотрел на горизонт и мечтал, а разговор совсем не интересовал юношу. 

- Я знаю, почему ты всё время смотришь вдаль, - говорил, качая головой, игумен Савватий,  - ты ещё очень молод и не понимаешь, чем хороша жизнь в уединении, как у нас. Но мы посвящаем её познанию Бога. Мы находимся вдали от мирской суеты и ближе к Господу, чем кто бы то ни был. Это величайшее счастье, Григорий... Обрести веру... Верой можно двигать горы. Я же тебе рассказывал историю о том, как был построен наш монастырь? Антоний Римлянин стоял на скале и молился Господу, но тут скала оторвалась от берега и приплыла сюда, к Новгороду. Здесь Антоний основал наш монастырь. В этом была воля Бога, Григорий. И мы здесь тоже выполняем его волю.

- Я знаю, отец Савватий, - кивнул Григорий, слышавший эту историю не в первый раз. - Мы служим Ему, но... В последнее время мне кажется, что я никогда не смогу полностью полностью понять волю Божью.

- В чём же причина?

- В том, что я не могу полюбить всех людей на свете, - объяснил Григорий. - А ведь для того, чтобы по-настоящему полюбить Бога, надо полюбить всех.

- Что же мешает твоей любви, сын мой?  - спросил Савватий.  

- Я не знаю... - замешкался Григорий. - Нет людей, которых я бы любил как-то особенно. У одних есть родители,  у других - жена или дети, а у меня... Есть вы, отец, но к вам у меня любовь, как к учителю.

- Особой любовью мы должны любить только Бога, - сказал Савватий. - Поэтому мы и поселились в монастыре. Чтобы устранить любые соблазны и думать только о нашем Небесном Отце и сотворённом им мире. Или ты хотел бы другой судьбы?

- Нет, - ответил Григорий, - я не представляю себе жизни вне монастыря. Моя жизнь должна пройти в уединении и в молитвах. Это верный путь. Но и здесь, в монастыре, можно заниматься чем-то особенным.

- Чем же?

- Я думал о том, чтобы в будущем стать летописцем.

- Как Нестор?

- Если бы... - усмехнулся Григорий. - До Нестора мне никогда не дорасти, но попытаться освоить это дело всё-таки можно.

- Не сотвори себе кумира из Нестора, Григорий. И до него можно дорасти. Нужно только учиться, молить Бога о помощи, и Он её даст.

- Возможно, - улыбнулся Григорий. - Но ведь все просят у Него помощи. Многие нуждаются в ней больше, чем я. А Он помогает не всем людям, а только некоторым. Вот я и думаю... Имею ли я право просить у Него что-либо? Ведь я не страдаю, у меня есть хлеб и вода, крыша над головой, дом... Может, с моей стороны наглость - молиться ему?

- Нет, Григорий, - покачал головой Савватий. - Все мы должны молиться Богу и просить его помочь нам. Он помогает всем. Без его помощи мы бы не смогли сдерживать зло, сидящее внутри нас. Дьявол бы соблазнил нас и утащил во тьму. Бог же - это свет.  Он есть в каждом из нас. Этот свет помогает нам не заблудиться даже в самой тёмной чаще. Стоит лишь отыскать его в себе, и ты никогда не заблудишься... Он выведет тебя, поможет найти верный путь.

- Да, я знаю, отец Савватий, - кивнул Григория. - Знаю.

- Вот и хорошо, мой мальчик. В молитвах - вся наша жизнь. И умрём мы тоже в молитвах. Когда я умру, за меня помолишься ты. Ты возьмёшь мой золотой крестик и продолжишь моё дело.

- Какое дело? - спросил Григорий. - Я должен буду смотреть за монастырём?

- Нет... Монастырь - это лишь часть того, что мы делаем. Мы, Григорий, даём людям надежду, свет. Вот наша цель.

По-доброму улыбнувшись и похлопав Григория по плечу, отец Савватий удалился, и юноша остался у реки один-одинешенек. Дело уже шло к вечеру. Повсюду было тихо, слышалось лишь едва заметное журчание речки, которое успокаивало душу Григория и дарило ему близость с Богом. Его присутствие Григорий чувствовал во всём - в каждой зеленой травинке, похожей на солнечный лучик, в каждом одуванчике, в каждом пригорке, в каждом дереве. Он видел перед собой широкие русские просторы, зелёные моря, стройные ряды деревьев, похожие на большие княжеские войска, готовые к сражению. Будто сейчас этот рай на земле, это царство жизни и света, будет разрушено, превратится в поле сражения, и небо окрасится в красный цвет... Но нет - ничего не произойдёт. Он так и проживёт свою жизнь здесь, в покое и уединении. И Слава Богу.