Где-то в Панамском заливе. Часть I

Глава 1. Воспоминания что прячутся за снами

Солнце неподвижно зависло над бескрайней долиной, белой и пушистой, будто заваленной свежим снегом. Удивительное по красоте своей зрелище. Сверху чистое, словно выстиранное небо. Густо исчерчено оно прямыми и кажущимися холодными лучами, что расходятся во все стороны от блеклого дневного светила. Снизу сплошной ковер, сотканный из невесомых на вид, чистых и белоснежных кучевых облаков. Точно по центру всей этой идиллии – я. Парю. Нет, не сам, не умею, да и крыльев мне не дано. Это все авиация, происки прогресса, отголоски цивилизации. Я в кресле пассажирского авиалайнера, сижу, смотрю в иллюминатор, медитирую, тщетно пытаясь прогнать планомерно накатывающую апатию.

Да, трудно поспорить, прекрасный пейзаж, но это если любуешься ним минуту, ну две, ладно, пару десятков минут, а когда все вокруг однообразно, без вариаций и перемен на протяжении уже нескольких томительно долгих часов! Прелесть теряется, красота растворяется в унылой белизне и вовсе не радует. Статичность угнетает, иллюминатор перестает быть окном в окружающий мир. Он превращается в картину. Сомнительный шедевр, окаймленный безвкусной алюминиевой рамой: да красиво, да ярко, но до невозможности скучно и даже чуточку раздражающе. Словом, движения не хватает, любого, мельчайшего, незначительного. Нет во всем этом какой-то детали, живой, подвижной. Не знаю даже, пусть хоть бы голубь мимо пролетел, крылом взмахнул, взглянул на меня, скучающего в кресле, кивнул бы, подбадривая! Глупость конечно, даже я знаю – на такой высоте птицы не встречаются…

Надоело. Все надоело. Я отвернулся от иллюминатора. Мельком осмотрел салон – ровные ряды кресел, в них пассажиры. Все люди как люди, кто спит себе, тихо посапывая, кто кино смотрит, кто музыку слушает. Вот хорошо же им! Не беспокоит их однообразие, не лезут им в головы странные мысли. Менять им ничего не хочется. Может и себе взяться за ум? Собраться с духом, поддаться общему настрою, самому уснуть? Пусть лишь попытаться, а там как пойдет…

Глаза нехотя закрылись. Сначала левый, его примеру последовал правый. Похоже, получилось. Точно получилось! Я даже уловил блеклую тень подкрадывающегося сновидения, оно уже готово было сформироваться на полотне дремлющего сознания, но нет. На удивление отчетливо почувствовалась пустота. Километры, что подо мною. В одно мгновение тело приподнялось над креслом, зависло в миллиметре от сиденья, готовое ощутить то поразительное явление, что зовется невесомостью. Увы, это не происки воображения! Это самая настоящая реальность. Каждому школьнику известно, что невесомость – состояние тела, на которое действует только сила земного притяжения. Вот точно мой случай. Мы падаем! Мягкое кресло, привинченное к полу, а вместе с ним и сам самолет устремились вниз, проваливаемся мы в бездну. Воздушная яма, вот ее-то мне и не хватало!

Неприятные ощущения быстро сменились спокойствием. Крылатое наше суденышко выровнялось. Я перепугано открыл глаза, вытер холодный пот, что выступил на лбу и затравленно огляделся. Странно. На лицах коллег-пассажиров ни тени беспокойства. Похоже, единственным человеком, который ощутил недавнее падение, был я. Отсюда сомнения, а было ли хоть что-нибудь! Вдруг это просто отголосок сна, того что так мне и не приснился? Не знаю, да и ладно…

В дальнем конце салона покачнулась, а мгновением позже отодвинулась тяжелая темно-синего цвета занавеска, показалось симпатичное личико молоденькой стюардессы. Быстрым взглядом колючих черных глаз она скользнула по лицам пассажиров, взглянула и на меня, чуть заметно улыбнулась, кажется, подмигнула, решительно одернула штору и шагнула в салон. Прошла несколько шагов и хорошо поставленным голосом заговорила.

– Уважаемые пассажиры! – странное ощущение, будто бы где-то в моей голове включился автоматический переводчик. Я вздрогнул, искренне поражаясь тому, что прекрасно понимаю каждое слово, произнесенное симпатичной девушкой. – Наш самолет начинает снижение. Просьба всем привести спинки сидений в вертикальное положение и пристегнуть ремни…

– Чего это она там раскудахталась? – недовольно пробормотал толстяк, занимавший полтора сиденья рядом со мной. – Только расслабился, только уснул, а тут побудка. Ты не в курсе, чего им всем от меня надо?

– Говорят, приехали, – пожал плечами я. – Мол, начинаем снижение. Просят пристегнуться, все такое.

– А! Теперь понятно, – кивнул сосед, сопроводив кивок тяжким вздохом. – Это понятно, непонятно другое, когда уже они поумнеют? Когда все поймут, смирятся и начнут учить русский язык? Что это за обслуживающий персонал?! Где их таких находят? Смазливая, симпатичная, улыбается на все свои зубы, а сама ни бум-бум! Из-за таких вот неучей как она и ей подобных простому человеку страшно за границу выехать!

Я с трудом подавил пробивающуюся улыбку. А что, это мысль! Трудно поспорить, в подобном заявлении есть логика, правда, изрядно исковерканная она. Как сказал! Бросайте все, начинайте учить русский язык, я собираюсь к вам в гости? Это же не что-то там этакое, это целый я! Нет, пожалуй, надо бы что-то ответить, едкое что-то, колкое. Более того, я даже повернулся к попутчику, намереваясь вступиться за всех стюардесс на свете, симпатичных и не очень, но тут в удивлении застыл – а ведь в соседнем кресле не какой-то там условный толстяк сидит! Это мой школьный приятель Витька, еще более раздобревший, тем не менее, не спутаешь: лицо, ухмылка, хитрый взгляд прищуренных глаз! Единственное, этот «Витька» раза в полтора старше того, моего, настоящего…

Продолжая что-то недовольно бормотать, сосед начал ерзать в кресле, которое явно не было рассчитано на его габариты. Как ни странно, возился он не долго, устроился, угомонился. Шумно выдохнул, пристегнул ремень, подергал, проверяя на прочность, повернулся в мою сторону, посмотрел сквозь меня в иллюминатор, резко мотнул головой и в тот же миг стал обычным себе толстяком, никоим образом не похожим на хорошего моего друга и доброго моего приятеля.