Герцог требует сатисфакции. Сесиль

1

- Сесиль, Сесиль, - раздался прямо у меня около уха плачущий детский голос, - не оставляй нас и ты, Сесиль.

Я с трудом открыла глаза. Блеклый свет свечи с трудом рассеивал мрак, даже не скрытое шторами окно, в которое время от времени заглядывала прорывающаяся сквозь облака полная луна. Возле меня сидела и рыдала девочка лет семи. Все ее личико было покрыто красными пятнами от слез. Я подняла руку и погладила ее русую головку в кудряшках. Рядом с ней стоял мальчик лет десяти, упрямо сжимал побелевшие губы, вытянутые в ниточку. Еле слышно сказала:

- Не плачь, - и удивилась собственному голосу, он был не мой! В голове тяжело зашевелились воспоминания, но не мои! Проморгалась, и пелена с глаз немного спала. Чьи это дети? Мозг четко ответствовал: мои брат и сестра, родные. У меня нет младших братьев и сестер, только две старших сестры, возразила я своему невидимому оппоненту. Но он только констатировал факты. А девочка тем временем вытерла слезы и теперь только изредка судорожно и глубоко вздыхала. Посмотрела на мальчика, силясь вспомнить имя. В голове опять всплыло – Жан Рен. Перекинула взгляд на девочку – Эленор. Все втроем молчали. Я пыталась сладить с дополнительными знаниями, взявшимися из ниоткуда, а дети были погружены в свои думы.

Заглянула женщина средних лет. Принесла трехрожковый подсвечник с зажженными свечами. Мозг услужливо подсказал – служанка Жанна. Удивилась до немоты. У меня никогда не было слуг. Она спросила:

• Мадемуазель Сесиль, Вы уже пришли в себя? Хвала Богам, Анна собралась вызывать лекаря. Вы в состоянии спуститься? Прикажите подавать ужин? – Стрекотня женщины, напряжение детей привели меня в чувства. Взяла себя в руки. Рядом дети, их ни в коем разе нельзя пугать. По их лицам видно, что им и так досталось.

- Подавай. Я сейчас встану, – обратилась к детям, - бегите, помойте руки. Эленор, умойся, милая.

Ребята вышли. Я с трудом поднялась и на дрожащих ногах подошла к зеркалу. В зеркале отразилась юная девушка не старше семнадцати лет, со скорбным выражением лица, в строгом, даже сказала бы, монашеском одеянии – глухое платье, черного цвета, четки с крупным деревянным крестом, вместо украшения, гладко зачесанные светлые, почти что белые волосы. У детей волос русый. Ну, и кто это? Кто-то четко ответил: леди Сесиль Анна-Мария Морансье графиня де Лариаль шестнадцати с половиной лет.

- А где я, то бишь мое тридцатидвухлетнее тело?

- Не существует.

- Почему я здесь?

- Нужна. – Я разозлилась на информатора:

- Для начала покажись, и разъясни все толком, ничего не понимаю. – Дальше – хуже. В зеркале отразилась вторая «я» с планшетом и, кривя лицо, сообщила:

- Память умершей души осталась в этом теле. Поскольку в результате автокатастрофы твое тело пришло в негодность, а твоя душа просила спасти, тебя перекинули в это время и в это тело. Разумеется, не просто так. Твоя задача: выжить и спасти невинные души от гибели.

- Ерунда какая-то! Я не помню никакой катастрофы! Или ты говоришь… – тут я замолчала. Мой оппонент, наверное, имеет ввиду аварию. Моя собеседница показала мне все, правда, со стороны, но мне и этого хватило - чуть не стошнило. Все всмятку, на асфальте лужи крови, разбитая черепная коробка. Все это в мешанине из грязи.

- Все, что знала твоя душа и душа этого тела, теперь знаешь и ты. Как ты проживешь отведенную тебе жизнь, решай сама, но поставленную задачу тебе предстоит выполнить. Вся нужная информация, связанная с этим телом, будет автоматически вплывать. В остальном – разберись сама, - после инструктажа зеркальная «наставница» испарилась. Ну и ну, вот же я влипла! Тихий стук в дверь и девичий голос:

- Ужин подан, мадемуазель!

- Спускаюсь!

Взяла вначале большой подсвечник, но поняла – не донесу. Однорожковый забрали дети. На столе стоял маленький, незажженный, на одну свечу, поменяла свечку на горящую и потушила остальные. На вялых, слабогнущихся ногах спустилась на первый этаж. Вот, зря переживала! Свечи горели и на лестнице, и в коридоре, и в фойе, и в гостиной, и дальше. Странное чувство, будто все незнакомо и знакомо одновременно. Часы, висящие в фойе, отзвонили девять. В голове автоматически мелькнуло: «Сегодня совсем поздно ужинаем». Растерянно посмотрела по сторонам. Бедность и «обшарпанность» помещений и вещей, чадящие свечки, то и дело тихо издающие треск, говорящий об их низком качестве - все это сжимало сердце. Надо идти, мозг «указал» маршрут. Пошла.

Дети уже сидели за столом, чинно положив руки на коленки, прикрытые салфетками. Я кивнула и села. Служанка тотчас принесла луковый суп, потом немного жаркого с картофелем, затем детям молока с теплым яблочным пирогом, а мне травяной отвар. После ужина дети, пожелав спокойной ночи, поднялись в свои спальни, а я вышла в фойе, ноги понесли меня по коридору и остановились перед дверью. В памяти всплыло: кабинет отца. Открыла, зашла. Темно. Тело само подошло к столу, взяло что-то похожее на кремневую зажигалку и зажгло свечи в трехрожковом канделябре. И я уселась в удобном глубоком кресле за столом. Сцепила руки и положила на них подбородок.

Так, меня поставили перед фактом. Я принимаю это тело, так как в свое тело и в свое время никогда не вернусь, отрицать это бессмысленно. Хозяйка тела уже никогда не потребует его обратно, так как ушла в небытие. Задача - условие моей жизни - предельно понятна. Мне нужно выудить как можно больше информации, тем более, что доступ обещали неограниченный. Во-первых, мне нужно все знать о родителях, где они, почему дети остались одни. Во-вторых, почему дети считаются в опасности, кто им угрожает.