Герой нашего времени

Герой нашего времени

Княжна Мери.

<…> После дуэли с Грушницким, я долгое время не мог придти в себя. Вид человека был мне тягостен: я хотел побыть один; в одиноком сердце была давящая и приносящая боль пустота, которая и без того делала меня еще жалким и одиноким…

Лакей сказал мне, что заходил Вернер, и подал мне две записки: одну от него, а другую…от Веры.

Прочитав первую записку, я не решался открыть вторую,…Что она могла мне написать? Найдя в себе силы и, сглотнув ком, подступивший к горлу, я вскрыл письмо. Каждое слово, написанное нежной ручкой Веры, навсегда осталось в моей памяти:

«Я пишу к тебе в полной уверенности, что мы больше никогда не увидимся. Несколько лет назад, расставаясь с тобою, я думала то же самое; но небу было угодно испытать меня вторично; я не вынесла этого испытания, мое слабое сердце покорилось снова знакомому голосу…ты не будешь презирать меня за это, не правда ли? Это письмо будет вместе прощанием и исповедью: я обязана сказать тебе все, что накопилось в моем сердце с тех пор, как оно тебя любит. Я не стану обвинять тебя - ты поступил со мною, как поступил бы всякий другой мужчина: ты любил меня как собственность, как источник радостей, тревог и печалей, сменявшихся взаимно, без которых жизнь скучна и однообразна. Я это поняла сначала,…но ты был несчастлив, и я пожертвовала собою, надеясь, что когда-нибудь ты оценишь мою жертву, что когда-нибудь ты поймешь мою глубокую нежность, независящую не от каких условий. Прошло с тех пор много времени: я проникла во все тайны души твоей…и убедилась, что - то была надежда напрасная. Горько мне было! Но моя любовь срослась с душой моей: она потемнела, но не угасла. Мы расстаемся навеки; однако ты можешь быть уверен, что я никогда не буду любить другого: моя душа истощила на тебя все свои сокровища, свои слезы и надежды. Любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин, не потому, что б ты был лучше их, о нет! Но в твоей природе есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты, ни говорил, есть власть непобедимая; никто не умеет так постоянно хотеть быть любимым; ни в ком зло не бывает так привлекательно; ничей взор не обещает столько блаженства; никто не умеет лучше пользоваться своими преимуществами, и никто не может быть так истинно несчастлив, как ты, потому что никто столько не старается уверить себя в противном.

Теперь я должна объяснить тебе причину моего поспешного отъезда; она тебе показется маловажна, потому что касается до одной меня.

Нынче поутру мой муж вошел ко мне и рассказал про твою ссору с Грушницким. Видно, я очень переменилась в лице, потому он долго и пристально смотрел мне в глаза; я едва не упала без памяти при мысли, что ты нынче должен драться и что я этому причиной; мне казалось, что я сойду с ума…но теперь, когда я могу рассуждать, я уверенна, что ты останешься жив: невозможно, чтобы ты умер без меня, невозможно! Мой муж долго ходил по комнате; я не знаю, что он мне говорил, не помню, что я ему отвечала…верно я ему сказала, что я тебя люблю…Помню только, что под конец нашего разговора он оскорбил меня ужасным словом и вышел. Я слышала, как он велел закладывать карету…Вот уже три часа, как я сижу у окна и жду твоего возврата…Но ты жив. Ты не можешь умереть! Карета почти готова…Прощай, прощай. Я погибла, но что за нужда?...Если бы я могла быть уверена, что ты всегда меня будешь помнить, не говорю уж любить, нет, только помнить…Прощай; идут…я должна спрятать письмо.

Не правда ли, ты не любишь Мери? Ты не женишься на ней? Послушай, ты должен мне принести эту жертву: я для тебя потеряла все на свете.»

Не теряв ни минуты, я выбежал из дома и, вскочив на своего Черкеса, погнал его в галоп. Я скакал, задыхаясь от нетерпения. Мысль не застать Веру в Пятигорске молотком ударяла мне в сердце!- одну минуту, еще одну минуту видеть ее, проститься, пожать руку…Я молился, проклинал, плакал и смеялся…Нет, ничто не выразит моего беспокойства, отчаяния!... При возможности потерять ее на веки, Вера стала для меня дороже всего на свете- дороже жизни, чести, счастья! Бог знает, какие странные, какие бесеные замыслы роились в голове моей…И между тем я все скакал, погоняя беспощадно.

Оставалось пять верст до Ессентуков- казачьей станицы, где я мог пересесть на другую лошадь.

Все это время, что я скакал, мои мысли были с ней…

Душа моя была полна решимости вернуть ее, а если снова не судьба, то проститься с ней и отпустить.

Я хотел вновь увидеть ее, услышать нежный и до боли родной голос. Воспоминания о ней рождали в сердце надежду, кровь вновь закипала в предвкушении. Но одно меня сдерживало от страстного порыва заключить ее в свои пылкие объятья…Нет, лучше об этом сейчас не думать.

Никогда не припомню, чтобы совершал такие необдуманные поступки и следовал зову своего сердца, ведь раньше я думал, что оно вообще не способно говорить со мной, чувствовать такую безысходность и тоску по одной женщине.

Время пролетело быстро, и вот я уже на бодрой и свежей лошади скачу в сторону Пятигорска. Голова моя немного прояснилась, и я ясно видел перед собой цель: женщина, которая так умело пленила мое сердце. Я знал, что больше не хотел с ней расставаться. Слишком крепка была между нами связь, и это волновало мою истосковавшуюся по ней душу.

Я не заметил того, как начало темнеть и солнце садилось за горизонт. Лошадь я погонял уже не так беспощадно, так как был уверен, что скоро догоню карету, в которой ехали Вернер и Вера.

Через минут десять я увидел силуэт кареты и сердце мое сжалось в радостном предвкушении. Я уже было хотел, что есть мочи подгонять коня, чтобы в следующее мгновение оказаться рядом с каретой, но мне нужно было проявить осторожность, чтобы оказаться незамеченным.

Когда карета остановилась на ночлег, я остановил своего коня, и с замиранием сердца смотрел на то, как из нее вышел пожилой мужчина, держа под руку Веру. Дыхание мое на мгновение остановилось, когда я увидел такой хрупкий и нежный силуэт ее фигуры. Она шла медленно и неуверенно, было видно, что она очень устала, но все равно старалась держать осанку гордо и непринужденно. С каждым шагом она все больше восхищала меня. Я стал придумывать план, как поспасть к ней в комнату, чтобы никто меня не увидел. Было огромное желание украсть ее. Увезти с собой далеко-далеко, чтобы прожить ,наконец, в раю, вкус которого оставался для меня запретным по сей день. Впервые в жизни я желал сделать счастливой женщину. Хотел сам познать счастье и любовь, которой был лишен с детства.