Размер шрифта: - +
Персонаж: Богдан.
Место: горный курортный комплекс.
Время местное: 14:32 (Закат: 21:38).
Дата: Пятница 21 апреля 302-й год от рождения Ока.
Богдан посмотрел на друга, поглощённого раздумьем. Ему и раньше приходилось видеть такое выражение лица, когда Константин ломал голову над какой-нибудь головоломкой или дилеммой. Алина тоже притихла, прямо как в тот день, когда он пришёл забрать её жизнь. Скука повисла в воздухе.
«Тоскуешь по прежней жизни?..» — ментально обратился к ней. В ответ она отрицательно покачала головой, кинув взгляд на шумную компанию охотников за соседним столом. В этот момент её брат встал из-за стола и с шумом упал на пол, как подкошенный. Она мгновенно оказалось возле него, опередив взволнованных служанок.
— Похоже на глубокий обморок. Раньше такое случалось? — вежливо осведомился Эрик, дав знак служанкам исчезнуть. — Предлагаю перенести его в спальню и подождать врача.
Возражений не было. Разве что Акош мог возмущаться, но его ругань все равно никто бы не стал слушать. Бармен подхватил Алекса легко, словно он был невесом, и отнёс в ближайшие апартаменты.
— Нужно открыть окно и проветрить. Ему нужно больше воздуха, — слова рыжего охотника показались разумными. Богдан улыбнулся в душе, подумав, что и дураков иногда посещают умные мысли.
— Снаружи холодно и горный воздух может оказаться слишком разреженным, — возражение Эрика мгновенно развеяло миф о «разумности» рыжего охотника.
— Все нормально, мы с ним недавно уже дышали воздухом в одной из лоджий.
— Быть может, избыток кислорода и вызвал этот обморок? — заметил Богдан, не пытаясь скрыть намёка на издёвку.
В этот момент появилась Камилла, посветила в зрачки, послушала сердцебиение и сделала ещё несколько необычных движений руками, как бы нащупывая что-то за ушами, в пазухах носа и под лопатками. Судя по выражению лица: того, чего искала, она не обнаружила.
— Он спит, — заключила Камилла, что весьма не понравилось Акошу.
— Издеваетесь?! Что значит «он спит»?! А разбудить? Почему он не будится? — сердцебиение охотника участилось, что говорило о сильном волнении или гневе.
— Очень крепко спит, — Богдан заметил, что Камилла старательно подавляет волнение. Скорее всего, она догадывается о том, что случилось, но признаваться не хочет.
«Как думаешь, в кого превратится братец, если та странная девчонка его обратила?» — Богдан бросил взгляд в сторону Алины. Девушка вздрогнула, видимо, такая мысль её не посещала.
«Алекс никогда не обратится, он лучше умрёт», — такой предсказуемый ответ разочаровал его. Хотя чего он ждал? Да ничего, просто маялся от скуки. Богдану хотелось позлить охотника, но тот уже нашёл себе объект для нервотрёпки.
«Ну и друзья у твоего братца. Ни мозгов, ни приличий, и все время лезет в драку», — вникать в спор не хотелось, а вот поучаствовать в драке… Богдан погладил рукой по плечу, и настроение ухудшилось. Без своих «близняшек» он чувствовал себя обездоленным и раздетым.
«Заскучал? Беспокоишься за своих малышек? Как они там… валяются, поди, среди кучи хлама», — язвительное замечание Алины кольнуло в самое сердце, но Богдан сделал вид, что не заметил его.
«Предлагаю оставить Алекса на попечении рыжего идиота, а самим вернуться в клуб и отметить спасение Костика. Нет смысла оставаться здесь. И не говори, что переживаешь за него. Ты мертва, кровь моя. А если будешь и дальше так себя вести, я тебя убью», — ему хотелось добавить ещё что-то, но поймав взгляд друга, остановился.
— Нам обязательно опекать их? — спросил Богдан одними губами.
— Нам некуда спешить, до заката семь часов, — ответил Константин, достав из мини—холодильника два пакета суррогата. — Перекусим, отдохнём, восстановим утраченное.
Богдан посмотрел на руку Алины. Восстановление займёт дня три, может, больше. Но оставаться в этом месте, изнывая от безделья и скуки, не хотелось. Он упал на колени перед кроватью и, положив голову на её край, закрыл сверху руками. Вязкая тишина повисла в комнате, и только из общего зала долетали обрывки фраз и лёгкий гул разговоров.
«…
Ступеньки, ступеньки, ступеньки… все ниже, а может, выше, Богдан уже не помнил, в какую сторону нужно двигаться. Остановившись, он оперся плечом о стену, тяжело дыша. Пот стекал по лицу горячими ручьями, одежда вымокла от пота и крови, мешая свободно двигаться. Богдан перехватил выскальзывающий из рук клинок, рукоятка накалилась так, словно побывала в аду, хотя, наверное, так и было. Набрав полные лёгкие воздуха, он задержал дыхание и прислушался к биению собственного сердца. Затем медленно выдохнул, пытаясь унять безумный ритм, и снова задержал дыхание. Потребовалось несколько попыток, прежде чем сердце успокоилось и дышать стало легче. Богдан почувствовал холодок и мысль о том, что может слечь в горячке из-за сквозняка, отразилась улыбкой на лице. Он снова задержал дыхание, и ровно бьющееся сердце уже не мешало слушать окружающие звуки. Звон металла и крики были едва уловимы.
«Бой ещё не окончен. Вперёд! Вверх!» — отдав самому себе команду, Богдан энергично заспешил по ступенькам, стараясь двигаться в одном ритме.
Звуки стали громче и доносились из помещения в конце длинной галереи. Прежде чем выйти с лестничного пролёта, Богдан поудобнее перехватил баклер, готовясь отразить удар в случае необходимости. Представшая взору картина напоминала зарисовки на тему ада и чистилища. Воздух заметно потяжелел, смешавшись с запахом крови и людских потрохов, а тела мертвецов оставляли так мало места для манёвра, что идти приходилось прямо по ним. Время от времени Богдану казалось, что он слышит слабый стон или надрывное дыхание, краем глаза улавливая какое-то движение или тень. Борясь со страхом, он отметал все, как наваждение, продолжая двигаться вперёд к полуоткрытой двери.
Внезапно все звуки стихли.
— Что ж ты такой робкий? Заходи, раз пришёл, — негромкий женский голос прозвучал совсем рядом, прямо из стены.
Больше не было сил оставаться здесь, дыша смертью, но ворваться внутрь, не зная, что там, казалось слишком безрассудным. Сомнения овладели Богданом, решительность и мужество улетучивались, словно остатки сна поутру.
[Crux sancta sit mihi lux.]
Светит мне путь Крест Святой.
[Non draco sit mihi dux.]
Древний змей да сгинет злой.
[Vade retro satana.]
Сатана пускай отойдет.
[Numquam suade mihi vana.]
Суета в меня — не войдет.
[Sunt mala quae libas.]
Злом меня не искусит.
[Ipse venena bibas].
Чашу яда сама вкусит“.
Слова молитвы сами срывались с губ, повторяясь снова и снова, пока женский крик не оборвал их. Не раздумывая более ни секунды, Богдан ворвался в комнату.
Это была богато обставленная спальня хозяйки крепости. Сама женщина лежала на полу, пытаясь сбросить со спины мужчину, крепко прижимающего её голову. Обломок меча, украшенный руническим рисунком, скользнул по её шее, оставив кровавый след. Кожа вокруг раны быстро темнела, расходясь широким пятном, словно была поражена заразой. Женщина взвыла и, резко подскочив, высвободилась, злобно глядя на своего обидчика. Она что-то пыталась сказать, но вместо слов – лишь брызги крови и хрипы.
Мужчина лежал на боку. Попытки подняться на трясущихся руках закончились неудачей. Богдан подхватил его и, закинув руку через плечо, помог встать на ноги. Гарольд был тяжело ранен, если не сказать хуже, умирал, сжимая обломок своего легендарного меча.
— Не умирай. Слышишь?! — словами нельзя исцелить тело, но сейчас остались только они. Однако… не в силах человека удержать жизнь даже в своём кумире, с которым пройдено столько сражений. Прерывистое дыхание Гарольда замерло, болезненное напряжение в лице ослабло, и он умер. Мир помутнел от проступивших слез. Душа Богдана сгорала в нарастающем пламени «не прощения». Он посчитал уместным взять обломок меча Гарольда, чтобы завершить начатое. Рукоятка была повреждена, и острые края впились в ладонь, заставив кровь стекать тонкой струйкой по металлу.
— Я убью тебя, демон! — крикнул Богдан женщине, которая в поисках спасения покинула комнату и жадно собирала кровь, ползая среди тел. Он был полон решимости, боль утраты и накатившая ярость заглушили усталость и страх, а также оставили прочие чувства далеко позади. Женщина восстанавливала силы не так быстро, как ей хотелось, но достаточно, чтобы сразиться с напавшим на неё воином. Каждый удар обломка оставлял мучительную рану на её бессмертном теле, уродуя темными пятнами, но она не сдавалась. Богдан пытался вытеснить её в комнату, чтобы лишить всякой возможности «подкормиться» погибшими, но вместо этого ещё больше отдалялся в сторону лестничного проёма.
Показались ступеньки, и женщина быстро поковыляла по ним вниз. Богдан с досадой осознал, что не может нагнать её, а потому метнул, что есть сил, баклер… и попал. Небольшой заминки оказалось достаточно, чтобы сократить расстояние и ударить несколько раз обломком в шею и грудь «демоницы». Тёмная кровь брызнула в лицо Богдана, попав в глаза, нос и даже рот. Сглотнув немного, он закашлялся и, опираясь рукой о стену, вывернул на ступеньки содержимое своего желудка. Дрожь пробежала по телу, словно озноб, напоминая об усталости и не безграничности человеческих возможностей. В это время женщина, скаля острые клыки, пыталась вытащить обломок из груди, но лишь больше поранилась. Богдан, не церемонясь, схватил её за волосы и поволок вниз по ступенькам.
Он не помнил, как оказался на улице и привязал тварь к коновязи, просто сидел в проёме на сорванной с петель двери и смотрел перед собой. Залитый кровью, израненный и уставший. Рассвет превратил тело женщины в пылающее чучело. Никогда раньше ему не приходилось испытывать наслаждения от вида чьей-то смерти. И это было последнее, что Богдан запомнил при жизни.
…»
Из сонного оцепенения его вывел крик Акоша, который внезапно бросился будить Алекса. Часы на стене показывали без десяти семь вечера. «Ого, ничего себе отдохнул», — подумал Богдан, лениво разминая тело.
Алина сидела в кресле, потирая глаза, и рассеяно следила за происходящим. Проходя мимо Эрика, Богдан подал девушке руку, помогая встать. На короткий миг он прижал её к себе, невольно отдавшись желанию крови. Она откликнулась мгновенно, вонзив клыки в его шею. Стараясь не поддаваться искушению, Богдан стиснул зубы и бросил умоляющий взгляд на Константина. Тот, подойдя вплотную, обнял Алину со спины и впился ей в плечо. Богдан почувствовал, как её хватка ослабла, и клыки медленно покинули его шею. Он сделал два шага назад, едва не столкнувшись с внезапно появившейся Камиллой.
«Что я делаю?» — Богдан потёр свежую рану, с досадой сознавая, что с трудом контролирует свои действия. Все, что происходило после, проплывало мимо, словно сон. И он пришёл в себя только тогда, когда вышел в общий зал и почувствовал запах живой крови, подпорченной гнилью.
Сноски:
[1] Crux sancta sit mihi lux. Non draco sit mihi dux. Vade retro satana. Numquam suade mihi vana. Sunt mala quae libas. Ipse venena bibas «Vade retro, Satana» (лат.) – «Уйди от меня, Сатана» молитва.