Gibu

Gibu

Тише, тише… Ярче…
Новенькие ботинки утопают в грязи, подол одежды безнадежно испорчен и липнет к ногам. В голове шум и какие-то голоса. Слишком много, чтобы разобрать. Слишком громко.
Тише, тише…
За спиной страшный нечеловеческий хрип переходит в сдавленный стон. Передергиваю плечами, отбрасывая наваждение, и дергаю рукой. Груз стал тяжелей.
— Тише, — шепотом с обледеневших мокрых губ, — тише.
Приходится подаваться корпусом вперед, чтобы тянуть груз. Немного перекашивает тело: тяну одной рукой. Вторая безвольно обвисла вдоль тела.
Яркая вспышка в небе слепит — опускаю взгляд. Небо сегодня заставляет покорно прятать глаза, закрывая их под тяжелым потоком дождя.
Оглушающий раскат грома на секунду заглушает голоса, лишая слуха. Чувствую лишь холод, воду по всему телу и тяжесть в руке. Уперто тяну. За грузом остается узкая борозда.

Волосы невнятной блеклой паклей липнут к щекам, шее, змеями струятся по спине. Плохо вижу, что происходит вокруг. Да и меня это не интересует.
Черные деревянные дома где-то в десятках метров и сплошная стена воды. Кажется, в этом мире ничего не существует, кроме этой проклятой воды.
Дома по бокам сузились и вытянулись высоко в небо, обрастая редкой зеленью и паутиной ветвей. Кажется, будто они зловеще нависают надо мной, хищно протягивая свои костлявые руки. Я равнодушна. Я бездумно тяну свой груз куда-то прочь от опостылевших домов.
Вытягиваю дрожащую руку вперед, пытаясь отодвинуть мешающую шершавую кисть.
Ты пытаешься меня остановить?
Мне отвечают новой вспышкой. Отдергиваю ладонь, поворачиваю к себе, чувствуя как ноги всасывает земля, намертво притягивает к себе. Небо освещает алые струйки, стремительно стекающие с ладони. Помню, алого было больше, но все смыл дождь.
Тяжело выдыхаю. Лицо озаряет нервная улыбка, граничащая с оскалом. Голоса в голове наперебой шепчут что-то на непонятном языке. Из-за шума ничего не разобрать. За спиной вновь раздается тихий хриплый стон, заставляя мурашки табунами бегать по спине.
Под голыми деревьями вода будто и не сильно льется. Они осуждающе смотрят на меня, молчат. Словно это пробудит во мне совесть. Словно я передумаю.
Глупые деревья. Стойте, стойте. Вы прочно приросли здесь своими корнями. Я же… могу… идти…

Голос за спиной, в отличии от остальных, совсем разучился говорить. Булькает, хрипит, душераздирающе страшно стонет, будто зовет. Просит.
Умоляет.
Стою, покачиваясь, и глупо хихикаю. Надоел. Опять дергаю рукой, подтягивая груз к себе и заставляя голос замолчать. Я не разговариваю с голосами — все равно не ответят. Им от меня постоянно что-то нужно!
Ноги тяжело слушаются. Стоять здесь так хорошо и спокойно. Как дерево, вростая ногами в эту землю. С трудом делаю новый шаг, затем еще один и еще. Груз становится еще тяжелее.
Ничего, совсем недалеко осталось. Остаток пути провалился в памяти. Стена воды перед глазами расступается, обнажая черное небо. Шум воды вокруг и внизу оглушающим прибоем бьет по перепонкам. И почему оставшиеся шаги так тяжело даются?
Ноги опасно проваливаются в траву, почва немного съезжает вперед. Земля знает, чего я хочу. Она готова меня буквально швырнуть в объятия непостоянной стихии.
Голоса нашли общий язык и перешли на нестройный хор. Смешные… Мне нравится.
Последнее усилие — склоняюсь, подтягиваю к себе груз, перехватываю поудобней. Голос за спиной исчез. Я не хотела смотреть, дабы не ворошить нечто болезнетворное внутри, но не удержалась. Бегло взглянула на прощание, отдавая дань памяти. Запоздало замечаю костяной амулет на истрепавшейся веревке, бегло сдергиваю. Выпрямляюсь, рассматривая свой груз свысока.
— Мне жаль, что так вышло.
Лукавлю. Не жаль. Сдергиваю его вниз, едва успевая отойти подальше от края. Почва под ногами коварно осыпалась вниз, увлекая за собой мое недалекое прошлое.
— Прощай, — улыбаюсь в черноту онемевшим ртом. Невольно слизываю скатывающиеся по губам капли. Безумно хочется пить.
Хор в голове затих, поменял положение, оказавшись окликами где-то далеко позади. Надоел. Хочу побыть одна.
Закрываю глаза, медленно запрокидываю голову, подставляя лицо разгневанному небу.
Забери меня…
От голосов болит голова, они становятся громче. Смазываются, я уже не понимаю, о чем они говорят. Но они встревожены, напуганы, злы.
Что ж, выбор невелик.
Глубоко вдыхаю, опуская голову. Вода мешает открыть глаза и нормально видеть.
Остается шагнуть вперед, за обрыв. Только я не упаду, нет.
Я взлечу. Они не смогут меня поймать, не остановят. Не заставят отвечать на их глупые вопросы. Глупые голоса.
Взмыть в тяжелые облака, омыться безжалостной стихией. Забыть себя, забыть жизнь. И возродиться.
От обрушившейся свободы перехватывает дух, сердце бешенно отбивает по костяной клетке. Осталось совсем немного. Совсем рядом.
Делаю шаг.