Глаза, полные слёз

Часть 2

Я просыпаюсь от раската грома из-за чего резко сажусь, больно стукнувшись лбом о шероховатую бетонную стену - крышу над моим диваном. Морщусь от неприятной боли, к которой добавляется и боль от вчерашнего пореза. Тут же даёт о себе знать рана на руке. В проём падает свет наступившего утра.

Я осматриваю ладонь: из раны сочится что-то желтоватое и кожа вокруг раны надулась ещё сильнее, чем вчера - снова обрабатываю мазью и заматываю другими трусами из рюкзака.

Выбравшись из своего укрытия, я поглядываю на небо, проступающее в дыре на потолке: жёлтое густое полотно постепенно заменяется оранжевыми пятнами, а воздух ещё сильнее пахнет сладостью. Я ни разу не ел сладкую вату, но папа говорит, что воздух пахнет именно ей, когда с неба должен сыпаться этот жёлтый порошок.

Вчера ночью я не смог рассмотреть, что за место выбрал для сна. Поэтому немного удивляюсь, когда вижу, что это разрушенный маленький магазин, какие строят на заправках. Папа рассказывал, что на этих заправках можно было «накормить» машину и уехать на ней далеко-далеко, а главное очень быстро. И что в этих придорожных магазинах можно было купить еду.

 Я надеваю рюкзак и осматриваю помещение, потолок которого почти полностью отсутствует, однако, я вижу справа от дивана,на котором я спал, целая дверь. Я двигаюсь к этой двери: под ногами хрустят стёкла и шуршат оплавленные клеёнки и тряпки; на полу валяются какие-то пластмасски и железные банки.

 Я тяну ручку двери на себя, она холодная и влажная, дверь легко поддаётся. Я немного пугаюсь, так как за дверью абсолютная темнота. Это значит, что соседнее помещение целое. Изо рта идёт пар; моя рука всё ещё на дверной ручке; в этот момент снова гремит над головой и земля как будто бы дрожит, я вздрагиваю. В небе сверкает несколько ярких молний, которых достаточно, чтобы на мгновение осветить соседнее помещение - в углу кто-то стоит.

Я вскрикиваю и тут же захлопываю дверь, но мне не хватает сил и смелости развернуться и пуститься на утёк. В той комнате кто-то стоит, спиной к двери. Мне кажется, что это был Мунт. Его туловище было вытянуто почти до потолка, а руки , наоборот, висели вдоль тела до самого пола. Мунт был очень бледный, почти прозрачный, и от света молний он вздрогнул и даже немного скрючился, как будто хотел спрятаться.

Я жду, что он на меня нападёт и я умру, как предупреждала мама. Я жду так и не отводя взгляда от двери. Но она не открывается, и на меня никто не прыгает с желанием отгрызть мне голову.

Проходит немало времени, прежде чем я начинаю свободнее дышать, но воздух неприятно сладок, от него хочется спать и пить, но пока терпимо. Я вдруг понимаю, что ночью на самом деле кто-то ходил вокруг моего убежища, и скорее всего, это и был тот самый Мунт из соседнего помещения.

Я решаюсь ещё раз осмотреться в поисках чего-нибудь полезного, не выпуская дверь из виду, но так и не найдя ничего кроме осколков, тряпья и жестянок ухожу в сторону башни. Думаю, к вечеру я до неё дойду.

Я иду уже несколько часов, опасливо поглядывая на небо. В отличии от утра, оно уже настолько тёмно-оранжевое, что всё погрузилось в ржавчину. Очень хочется пить и есть. Я решаюсь съесть курицу в томатном соусе не прекращая идти: на вкус она кислая, но пахнет, вроде, неплохо. Запиваю всё водой; её осталось совсем немного - примерно стакан на дне.

 Позади меня гремит и сверкает,скоро посыпется жёлто - оранжевый порошок, поэтому я достаю тряпку и обматываю её вокруг головы, закрывая рот и нос.

Смотря по сторонам, я воображаю, как всё выглядело до катастрофы. Да, я знаю, что такое катастрофа, мама мне объяснила очень подробно. Катастрофы бывают природные, техногенные ( это, например, когда взрывается что-то большое из-за неисправности, так пояснил папа), антропогенные ( я очень долго запоминал это слово, это означает катастрофу, созданную руками человека). Так вот, мама сказала, что катастрофа наших дней, это необдуманные действия людей, и что все мы расплачиваемся за это.

« - А что люди сделали не так? - спрашиваю я маму вечером перед костром, она жарит мясо, добытое непонятным для меня образом, если честно, я даже не знаю , что это за мясо. У мамы длинные волосы, которые она заплетает в косу, но две пряди всё время выбиваются из общей причёски. Она смотрит на меня так, будто размышляет: рассказать или нет. Потом она отворачивается и берёт рядом лежащую палку, суёт в костёр, перемешивая угольки, от чего те начинают гореть ярче. Мясо шипит над костром.

- Люди решили подчинить природу. - говорит она и надолго замолкает, но я жду, когда она продолжит. Она всегда так делает, будто тянет свой рассказ. Голос у неё, словно она всегда больна: с хрипотцой. И вот, долгое молчание мне надоедает, и я уже решил, что мама больше ни слова не скажет, но она откладывает палку и смотрит мне прямо в глаза. Из-за костра в её глазах отражаются огоньки, это придаёт ей грустный вид.

- Наша планета, Ден, была домом для тринадцати миллиардов человек.

- Знаешь сколько это, тринадцать миллиардов, Ден? - спрашивает папа, вернувшись откуда-то из-за здания с кучей палок и веток.

- Это много, да, пап? - отвечаю я на папин вопрос, мама хмурится.

- Очень много. Смотри, что если вот в эту коробку, - он показал на коробку, возле мамы, в ней она хранила лекарства, документы и прочие «очень важные вещи», которые приходилось тащить папе. - поставить пять таких же мальчиков, как ты?

- Да эта коробка и трёх то не выдержит, - весело говорю я.

- А теперь представь, что вся наша планета и есть эта коробка, а тринадцать миллиардов - это мальчики, и в неё, в эту коробку, садят не пять, а восемь мальчиков, как думаешь, что произойдёт? - я начинаю думать. И мне не нравится то, до чего я додумываюсь.

- Она лопнет. Порвётся.

- Верно, Эйнштейн. - папа ворошит мои волосы.

- Именно это и произошло, Ден, планета лопнула. Начала избавляться от неугодных ей жителей. Натравила людей друг на друга. Началась третья мировая война. Война была ужасной и унесла много жизней. Люди использовали такие страшные вещи как ядерное и биологическое оружие.