Глубина

6 метр

— Проходи, рад тебе.

Каин любезно впускает меня к себе, говоря, что ждал меня. Все мое поведение для него было предсказуемым, мол, я был таким всегда.

— У тебя как-то мало вещей.

— Я к тебе на пару дней. Она отойдет, закончит работу, и я сразу вернусь.

— Пока поможешь мне с выпускным вечером, я там получать аттестат зрелости буду.

Кидаю сумку с вещами в комнату, падая на кровать. Он стоит у двери, сложив руки, смотри на меня:

— В школе был сегодня?

— Как видишь по времени, еще нет. Думаю, пойду на последние два урока. Вроде, биология  и химия.

— Да, — тянет Каин, — ты заядлый любитель этих предметов.

— Хочу стать хирургом, когда вырасту, — лохмачу свои волосы, поворачивая голову в сторону шкафа с зеркалом. Я — не я.

— Что будешь есть, доктор? Спагетти сойдет?

Я что-то отвечаю, но мои мысли уходят глубоко в меня. Остатки моей сущности тонут в прозрачной воде, которая перемешивается со всем дерьмом, наполняющем мою глубину. Синяя вода высохла и испарилась, наполняю я эту пустоту всем, что попадет под руки.

Сажусь на кровать, рассматривая себя.  Взгляд голубовато-серых глаз пустой, электрическая лава на голове торчит во все стороны, губы искусаны, кожа посинела. Стресс не покидает меня. В сумке лежит какая-то хорошая и интересная книжка, которую я так и не дочитал на этой неделе. Что-то теплое и о любви. Как-то странно, что за все семнадцать лет я не влюблялся  ни разу. У Каина по любому была толпа девчонок, с которыми он не просто целовался. Но страх того, что его бросят, как отца, оказался сильнее.

Кейт мне часто пишет в аське, спрашивает мое самочувствие, почему  я стал таким замкнутым в последнее время. Она красивая. В общем, такая, какой и положено быть нормальной девушке. Я не могу судить, не так много девушек видел рядом с собой. На день всех влюбленных я получал парочку писем, но не предавал им значение, ибо с теми девчонками у нас совсем не было ничего общего. А, может, это так и надо? Просто жить с кем-то, потому что он тебе симпатичен внешне?

Прижимаюсь руками к зеркалу, затем щекой, пропуская холод через себя.

Я не интересен матери, у меня будут определенно терки с Гарри, а Каин вообще меня до сих пор напрягает.

Неужели я один?

Это случилось довольно внезапно. Словно до этого все идеально шло по плану.

Это случилось в полвторого. Случилось, как гром среди ясного неба.

Осознание того, что я — один, ударило меня по голове тяжелым молотом.

О-д-и-н.

Буква за буквой обрушивается на меня, стуча по голове.

Выхожу из автобуса, смотря по сторонам. Мои ноги ведут меня прямо, затем направо, потом я и вовсе забываю, куда иду. Включается какой-то приобретенный рефлекс, ведущий меня именно в этом направлении.

Как только автобус останавливается и мои ноги касаются земли, то я понимаю: мне некуда идти.

Это случилось весной, в самом конце, в разгаре жары и летнего сезона.

Такое случается примерно каждые пять минут в мире. Хотя бы один человек понимает, что не нужен никому или совсем одинок.

Вот ты слушаешь меня, завариваешь чай, смотришь на голубое небо, а где-то на земле есть такой один я, который осознает, что у него никого нет.

Это случилось тогда, когда и должно было случиться.

Мои руки берут хлеб, кидают в корзину, затем тянутся за молоком. Честно, я даже не смотрю, сегодняшнее ли оно. Рефлекс добрался до того, что я сую кассирше деньги заранее, даже не услышав, сколько с меня.

Сейчас я обязательно приду к Каину, скину сумки на пол, включу комп или телек, помою оставшуюся со вчерашнего дня посуду. Боже мой! Да совершенно не важно, что я сделаю и в каком порядке. Главное то, что я сделаю все то же самое, как и всегда.

Я еще учусь, но вот через лет пять-десять я стану взрослым, протирающим штаны, работником. Люди не раз и не два жалуются на то, что мальчики и девочки с амбициями становятся никем. Грэхем в этом был прав. Люди вообще привыкли стремиться к малому.

Вместо романа он пишет повесть, вместо картины он делает наброски, вместо огромной фирмы он открывает крохотный офис на самом верхнем этаже.

Все эти «талантливые» приносят сумки по вечерам, ставят их на пол и делают что-то свое, день изо дня, но одно и то же, разбавляя чем-то в выходные. У них даже нет желания что-то менять.

Может, поэтому великие музыканты и ученые работают продавцами?

Это случилось на улице, когда я был в окружении толпы, которые, в отличие от меня, к кому-то шли.

Так ведь у тебя было, что в один момент ты касался пятками мокрого дна своих мыслей, растворяясь в их мутной воде, и совершенно забывал, куда идешь.

Ты был никому не нужен в своей повседневности.

У тебя был богатый мир, а, может, и есть сейчас. Ты мог бы по этому миру пускать корабли и ловить рыбу тоннами. Только вместо магазина ты идешь в рядом стоящий банк, останавливаешься на входе, когда понимаешь, ноги не туда свернули.

Это случилось днем, хотя, могло случиться у тебя и ночью. И я не рад за тебя, если тебе пришлось осознать подобное.

Так я стою на автобусной остановке, переминаюсь с ноги на ногу, жду очередной автобус, думая, как нужно ехать в школу, видеть эти лица, осознавать, что после ухода Каина его место займу я.

Я плохо сплю ночами. Может, виновато то место, где я нахожусь? Может, это умирают остатки меня по ночам.

Мать звонит, спрашивает, когда  вернусь. Я непреклонен, утверждаю, что это случится точно не  на этой недели. Три дня моего отсутствия ничего не изменят. Мне удалось уговорить ее в том, что нам надо побыть сейчас отдельно друг от друга, раз вся эта ситуация нас душит.

Мои мысли прерывает Рендж Ровер, остановившийся рядом со мной.