Гнев черного дракона

X. Узоры на паутине

За полночь перевалило, но отходить ко сну никто не спешил. Потому не шла к себе и Ефросинья. Уж она-то бы совсем не отказалась вздремнуть – зевок за зевком то и дело прорывались, как ни пыталась сдержать – но вместо того, вздохнув, снова поставила самовар.

– Сейчас чаек подоспеет.

– Очень кстати. Давно нам не приходилось чаевничать ночью, – Катерина Семеновна посмотрела на Наталью Романовну словно в поисках одобрения.

Однако та, поджав губы, продолжала молча раскладывать пасьянс.

– Помню, в доме Сергея Алексеевича нам как-то подали чай, настоянный на китайской розе. На вкус он очень необычен, но освежает, и, как говорят, обладает целебными свойствами. Пробовали, Матвей Леонидович?

Катерина Семеновна, обычно не слишком словоохотливая в обществе хозяйки – вне его она бывала куда более живой – нынче явно нервничала, и потому не оставляла попыток завязать пустую беседу.

Ей пришлось повторить свой вопрос, прежде чем Николаев поднял голову от книги, над одной и той же страницей которой сидел битый час.

– Что? Чай? Не доводилось.

Нет, общий разговор никак не клеился. Односложные ответы перемежались долгим молчанием, и Катерина Семеновна наконец-то сдалась и тоже затихла.

Тикали часы. Того у печи клацал зубами, выкусывая блох. Звякали чашки, протираемые Ефросиньей – и через миг перед глазами отца Василия понурые да задумчивые лица собравшихся снова сменили лица солдат.

– При всем уважении, батюшка, а вот дело-то тут чужое, – зло зыркнул темными глазами старший – ефрейтор – в до того истрепанной, замызганной, замусоленной форме, что походил на бродягу. Довершали сходство многодневная щетина и черные кучерявые космы: первая давно не знала лезвия, а вторые – ножниц.

Отец Василий раньше видел его только издалека и всегда в компании капитана Юрьева. Вблизи оказался неопрятен и непригляден – как и все истории, что о нем ходили.

– С неменьшим уважением, да только они мои прихожане, – куда мягче, чем начал, ступив на порог, заметил отец Василий. – Приход невелик, где их дела, там и общие, стало быть, и мои.

Рядовые – столь же неряшливые. Насколько отец Василий смыслил в армейском укладе, а выглядел отряд неподобающе. Они ведь могли хотя бы помыться – отчего же, живя в гостинице, а не поле, даже этим пренебрегали?

– Знали бы, что сейчас сказали, – ефрейтор криво улыбнулся, показав гнилые зубы.

Один из солдат – совсем юный, едва не ребенок – таил на губах ухмылку и глядел на отца Василий с неменьшим вызовом. А вот другому было неловко. Он потупился и низко опустил голову.

К нему отец Василий и обратился:

– А вот вы – вы бы просто прошли мимо дома соседки, видя там такой переполох? Решили бы, что не ваше дело?

Ефрейтор шмыгнул широким носом, утер его кулаком. Подумал с миг.

– Ладно. Раз общее дело – то, выходит, вы и о грешках Глашкиных все знаете, – «г» звучало гортанно, как «хг». – Может, она вам сказала, и где украденное попрятала? Мы тогда заберем да и восвояси. А?

– Неправда это! Не слушайте их, батюшка!

Глафира, скрестившая на груди руки, сливалась с беленой стеной. Ни кровинки в перепуганном лице. У ног валялась лопата.

– Так вот как… Вы, стало быть, ее с поличным поймали?

– Да что ж вы такое говорите!

В углу громко всхлипнула Анфиса. Все втроем сплелись в единый клубок. Маленькая Ефросинья монотонно, но тихо ныла, средняя же не издавала ни звука.

– Ну… – снова шмыгнул ефрейтор. – За руку не ловил, да только взять больше некому. Одна она такая, кто к нам захаживает.

– Но тогда ж в полицию надо? Пускай они добро ваше и найдут.

– Да уж, они найдут. Станут они из-за кражи ворочаться. Вон у купца вашего целому баркасу ноги приделали.

– Инженер он. Да и сложнее его пропажу найти, чем вашу. Не на плоту же в погоню гнаться?

Солдаты рассмеялись уже не так напряженно.

– Так пошлем за городовым? Я бы позвал кого из соседских мальцов, так они мигом…

– Зачем? Я и так знаю, кто украл. Наказывать ее нам нет заботы. Не судите, да не судимы будете и все такое, – ефрейтор подмигнул отцу Василию – Нам бы наше забрать – и хорош.

– Вижу, люди вы добрые, – скрепя сердце сказал отец Василий и натужно улыбнулся. – Значит, если Глафира вам добро ваше вернет – вы и зла держать не станете.

Солдаты переглянулись. Ефрейтор пошевелил бровями.

– Точно говорите. Да только – не отдает же.

– Глафира?

– Да вы что? Шутите? Не брала я ничего у этих… У…

– Вот, а я что говорил?

– Может быть, я смогу ее убедить по-хорошему? – у отца Василия уже скулы сводило от лживой елейной улыбки.

– Усовестить хотите? Что ж, попробуйте, – ефрейтор прищурился, о чем-то думая, потом обратился к своим: – Идем. Позже еще заглянем.

Поднявшись с пола, все трое словно нехотя прошли к выходу. Едва за ними закрылась дверь, Глафира тяжело рухнула на сундук и схватилась за голову.

– Что случилось?

Отец Василий старался говорить ласково. Однако, при всей неприязни к отряду капитана Юрьева, нельзя огульно отрицать, что Глафирины посетители могли сказать правду.