Год

Отпуск

*** Незадолго до событий, произошедших с Яной ***

Тишина. Стены давят сильнее, чем мысли – на черепную коробку. Так странно чувствовать себя пленником, когда все окна и двери открыты, меня продувают все ветра, и я – почти хозяин своей жизни. Почти. Есть одна проблема: я в край задолбался.

Снег не радует. Он не держится и нескольких часов в нашем дождливом климате и при моём весьма пасмурном настроении. Снег, срывающийся с пальцев, мороз по коже… ничего не приносит мне такого наслаждения, что в декабре, который был так давно, уже и не вспомнить...
Я очень устал, не как бог, но как человек.

– Эль, с тобой всё нормально? – сын садится рядом на корточки и смотрит на меня снизу вверх. – Что за сплин на тебя нашёл?

Хоул давно вырос, но я смотрю на него, и мне чудится, что передо мной сидит светловолосый мальчик, любивший морозить трубы людям, бегавший за письмами от детей, спасавший меня от хандры, творивший магию вместе со мной. Для меня Хоул так и остался ребёнком, но с каждым годом я убеждаюсь в обратном. Он уже давно вырос.

– Так, даже не думай. Я знаю, о чём ты думаешь, - укоризненный взгляд, мою руку сжимает его рука; на тыльной стороне ладони сын в позапрошлом году набил снежинку, которая в темноте вспыхивает голубым пламенем.

Это красиво, но я не понимаю, зачем он так старается. Слиться с людьми, стать на них похожим, до ряби в глазах! Хоул набил себе татуировку с драконом в полруки, перекрасил волосы в голубой, и всё ради чего? Чтобы отречься от своей божественной сущности? Я не понимаю.

– Эль, я вовсе не пытаюсь откреститься от нашей магии, просто пойми, я…, - шепчет сын, и мне, конечно, известно, что он скажет после: - Я не такой, как ты и другие боги. У меня иной путь. Лестница бытия ведёт меня вниз, к людям. Они нуждаются в таких, как мы, Эль. Просто пойми, Эль…

– Понимаю, - спокойно говорю я, поднимая взгляд и смотря через лёд, выросший между нами, в сердце Хоула. – Ты хочешь быть ближе к людям, сбросить корону божественности, чтобы она покатилась, сверкая в солнечных лучах, по лестнице вниз, с облаков до самой земли. Ведь тебе никогда не хотелось быть богом Зимы, правда? Тебе хватало меня. Но я не вечен, Хоул.

– Феб, - машинально поправляет сын, - меня теперь зовут Феб.

– Конечно, - усмешка тает на губах, как лёд - всю эту зиму. – Ты даже от имени своего отрёкся, снежок. Как же мне страшно за тебя, - я сдерживаюсь, чтобы не заморозить здесь всё к Холдовой бабушке.

Очень сложно оставаться хладнокровным, когда сын теряет свою суть год от года, прикрывая это любовью к людям. Искренне восхищаясь родом человеческим, будучи когда-то одним из них, я не могу допустить, чтобы Хоул отрёкся от магии ради…

– Эль, тебе нечего бояться, - улыбается сын, прерывая мои терзания. – Я не отрекаюсь. Пойдём, покажу тебе кое-что, - Хоул резко поднимает меня с кровати, не давая времени ни опомниться, ни возразить.

Мы снегом падаем на этаж ниже. Здесь живёт девочка Яна, на пару лет младше Хоула, и её старший брат Дима. Их родители погибли во время экспедиции в Северный Ледовитый океан, и с тех пор девчонку мучают кошмары. Я сам чувствую это, но зачем Хоул…

– Яна прекрасно чувствует нашу магию, как и её брат, - восхищённо рассказывает он. - Им снятся похожие сны, но Дмитрий не признаёт этого, он ещё верит в свою «адекватность». Яна уже близко к разгадке, и, если ты разрешишь, я смогу…

– Сделать из неё духа-месяца, - заканчиваю я. – А неплохо придумано. Я смогу… отдохнуть? – непривычное для слуха слово, не слышал его уже пару веков и, честно говоря, соскучился. – Не вспоминать о зимнем разочаровании хотя бы пару месяцев, пока не наступит весна?

– Безусловно, - сын победоносно ухмыляется – знает ведь, чем меня можно подкупить; Хоул всегда умел находить к людям ключ, которым можно открыть сердце и душу. – А я присмотрю за всем. И за городом, и за квартирой. Твоё сердце не будет разрывать стук капель дождя о подоконник, а мою душу не будут терзать твои ежедневные вздохи.

– Умеешь уговорить, - я снова стою на нашем балконе, и настроение повышается, и за окном появляются первые робкие снежинки.

– Я знаю, - Хоул пожимает плечами, и в следующую секунду его уже нет рядом со мной.

Есть только слепящее солнце и колодец, через который можно шагнуть в Нейтральную зону, а оттуда – в место, где ко мне никто не будет приставать с вопросами снега и мороза.

Скинув ботинки, я иду по берегу моря. Прохладная вода отрезвляет лучше сна и таблеток, придуманных людьми. Здесь дует ветер, который похож на мой, северный, до боли в груди знакомый.

Здесь почти не бывает людей, и можно подумать о том, что со мной творится. Что со всеми нами творится в последнее время?

Выхожу на пирс и свешиваю ноги вниз. Набегающие волны касаются не закатанных брюк, которые уже и без того безнадёжно и неотвратимо промокли. Сперва до лодыжек, теперь и до колена добралась непокорная стихия. Я бы мог заморозить волны, подчинить их себе, но почему-то в этом месте мне до жути нравится чувствовать себя человеком. Есть какая-то особая магия в том, чтобы не быть собой хотя бы пару мгновений, пока в реальности проходит зима и наступает весна, сменяются времена года, века и эпохи.

Я сижу на пирсе. Солнце садится в воду, запуская во все стороны розоватые дорожки лучей. Закатное зарево сменяется светом звёзд на чёрно-синем небесном полотне.

Сзади медленно, чтобы не потревожить, подходит Смерть. Он садится рядом и, не закатав джинсов, опускает ноги в воду, вздрагивая от холода. Мы молчим. Слова здесь бессмысленны.