Голос Хаоса: Изумрудный ворон

IV. Первое поражение

На следующий день после встречи с таинственным незнакомцем я, уже почти позабыв про него, решила заняться поисками тренера. Я поговорила и с чрезвычайно напряжённым Онирэном, который снова не спал ночь напролёт… С Илэмом, который тренировал Рэбера и обещал позаниматься со мной фехтованием, но после Рэбера (ух, как же я ревновала этого грубого мальчишку к Илэму! Ил должен был тренировать меня, а не его!). И я даже не сумела войти в комнату к лучшей подруге, болтушке Лирнэйн, потому что она не велела никого пускать к себе в покои, где пребывала, не выходя, всё время после похорон принцессы Ауроры. Я понимала её чувства. Нельзя оставаться всё такой же безмятежной, если твой мир пребывает в задумчивой печали, которая вот-вот перерастёт в отчаяние. 


      Оставалась только Шилль, тоже моя подруга и, пусть и менее весёлая, но всё же яркая девушка. И её я быстро нашла, побродив по тем местам замка, в которых она любила прогуливаться, когда ей нужно было побыть в одиночестве.

— Привет, рыжая, — как можно веселее крикнула я, как только увидела тонкую спину принцессы. Шилль не обернулась, а просто продолжила идти дальше и изредка останавливаться у окон с красивыми витражами, чтобы лучше рассмотреть картинки. 


      Хрупкая, невысокого роста, с детскими чертами лица, Шилль была всеобщей любимицей. За её наивностью таились стойкость и храбрость.


— Шилль, ты моя последняя надежда, — прохныкала я сразу же после относительно задорного приветствия, идя следом за девушкой. — Илэм занят, Онирэн — тоже, да ещё и просит меня заняться биологией, а не боями, Лирнэйн вообще ни с кем не разговаривает, а Рэбер — высокомерный тип, с которым я не хочу тренироваться! — выпалила я и стала ждать её ответа. Шилль вскинула голову, но не остановилась и не обернулась. Тогда я сама приблизилась к ней и несмело взяла её за руку. 

— Ты тоже так сильно поменялась. Ты тоже не собираешься мне отвечать, да? — с отчаянием произнесла я, заглянув в непроницаемые и уставившиеся в пол глаза. Шилль раньше ходила в оранжево-розовых платьях, а сейчас на ней было тяжёлое синее платье, которое не подошло бы к лицу той весёлой и жизнерадостной Шилль. Но оно определённо подходило к образу нынешней принцессы, чьё выражение лица было каменным. Я чуть не заплакала от осознания того, что Эндес больше не будет прежним. Принцы и принцессы перестали вести себя легкомысленно и стали напряжёнными и осторожными, город опустел. Больше не было солнечной страны, была война. Я не могла признать это, но, поговорив с каждым, кого знала в замке, я больше не смела отрицать: Эндес изменился окончательно. 

— Я всегда была плоха в фехтовании, — вздохнула Шилль и медленно подняла глаза, а потом остановилась и слабо улыбнулась. — Может, ты всё-таки поговоришь с Рэбером? — Её голос звучал по-прежнему нежно, но в её тоне слышались дрожащие ноты. Её глаза были влажными, а губы растрескались и побледнели. Она провела рукой по моей щеке, и я отчего-то вспомнила маму. Мама и Шилль слишком похожи. 

— Но ты ведь отличный маг, — возразила я, но поняла, что её бесполезно уговаривать. Она старалась быть приветливой, и всё равно у неё это не выходило: её улыбка начинала подрагивать и стираться с лица. Она смотрела на меня со странной болью, которую ей никак не удавалось скрыть, и с оттенком строгости, которого я раньше в ней не замечала. Она вся была безгранично светлой и радостной девчушкой, которую сложно было принять за взрослого человека. Но сейчас… 

—…Ладно. Я пойду, — сказала я упавшим голосом после продолжительной паузы. Шилль стояла и с явным нетерпением ждала, когда же я её оставлю, потому что она любила побыть в одиночестве больше, чем разговаривать с людьми, когда ей было невыносимо грустно. Да и вообще никто сейчас из моих тёть и дядь не желал разговаривать. Они были завалены делами и повседневными заботами, которые раньше старались откладывать на потом. 



      Полная разочарования, я села на скамейке в нашем роскошном саду, потому что в замке витала атмосфера сонного царства, а её я ненавидела больше всего. Запах цветов ничуть не привлекал меня, а птицы звенели приглушённо, словно боясь быть услышанными, но я их слышала и ещё больше раздражалась от этого. 

      Прохлада, словно после дождя, витала в воздухе, и я старалась ни о чём не думать и просто наслаждаться спокойствием, царившем в пустом саду. Редкие в этой части сада деревья шелестели листвой, слегка наклонялись от каждого порыва ветра и осыпали синими листьями дорожки. Кроме шелеста деревьев и пения птиц я ничего не могла услышать, и эти тихие минуты были наполнены спокойствием и расслабляли. Я почти забыла обо всём на свете, наслаждаясь тёплым светом серого солнца. Запах цветов, дурманящий и навязчивый, погружал в дрёму.

— Тебя ждёт Станиад, — послышался за моей спиной мягкий голос Илэма. Парень со снежными пушистыми волосами, одетый, как всегда, во всё белое и элегантное, сел рядом со мной на скамью и задумчиво стал рассматривать просторы цветущего сада, раскинувшиеся перед нами. 

— Ящер бы его побрал, — прорычала я. — Онирэн всерьёз считает, что мне нравится биология?! — Илэм добродушно усмехнулся. 

— Может, он так не считает, но это пригодится тебе в жизни больше, чем твоё рвение стать лучше кого-то и доказать, что ты можешь сражаться. Тебе-то самой хочется брать в руки оружие и идти убивать? — Умный взгляд кристально-серых глаз Илэма встретился с моим, и мне от этого стало не по себе. Илэм тихонько засмеялся и встряхнул изящными волосами, видя, что я смущённо отвожу взгляд. От непритворного смеха, пусть и тихого, на душе полегчало, потому что Илэм, кажется, всё ещё боролся с тоской и всё ещё был готов с уверенностью бороться за свободу Эндеса, в то время как остальные полностью сосредоточились на слабых попытках что-то предпринять и предсказать следующую атаку врага. Он ещё не отчаялся.

— Я… просто хочу, чтобы эта лабудень и вся эта война поскорее закончилась и мы опять стали дружной семьёй, и чтобы город стал нормальным, чтобы всё стало прежним. — В моём воображении предстали дома, украшенные живыми зелёно-синими гирляндами из растений, цветочные клумбы в каждом дворе, пылающие радугой, влюблённые парочки на пологих крышах домов, куда без проблем могла забраться и я, будучи даже семилетним ребёнком. Площадь города, которую я внезапно вспомнила, кишела радостными людьми, сновавшими по многочисленным магазинчикам с диковинными товарами из других измерений. Кругом резвились дети, танцевали подростки; всё пространство было наполнено гулом голосов и множеством восторженных криков: на фестивалях всегда присутствовали странные животные, с трудом привезённые либо из других миров, либо из глубин диких лесов Эндеса. На фестивалях всегда собирались танцоры, маги, воины, которые сражались ради зрелища (не до крови, конечно), торговцы, известные поэты или писатели... Каждая площадь была занята артистами и музыкантами. 

— Это во-первых, — наконец сказала я, оторвавшись от воспоминаний, потому что слёзы начинали скатываться по щекам. Всё это время Илэм неотрывно глядел на меня и ждал, что я скажу дальше. — А во-вторых… Мама… Она просила меня защитить Эндес. Я помню… Мы сидели вечером на крыше и смотрели на звёзды, разговаривали о чём-то… А потом вдруг она сказала, чтобы я пообещала ей, что если понадобится, то я обязательно встану на защиту Эндеса и не буду щадить тех, кто нарушил спокойствие нашей родины. Я поклялась, что буду так же круто сражаться, как и мама. — Теперь слёзы крупными горячими каплями непрерывно скатывались с шеи и превращались в ручьи. Я не могла остановиться и рыдала, не сдерживаясь. Илэм, видимо, понимал меня, и поэтому просто обнял за плечи и стал дожидаться, когда я затихну. Это произошло довольно скоро, потому что иначе я бы потопила всё вокруг в слезах от страшной истерики. 

— Но мама была сильной, а я слабачка! — всхлипнула я под конец. 

— Ну-ну, не расстраивайся, — утешающее сказал Илэм. — Твоя мама была великим и милосердным человеком, Эндес её не забудет. Но ты не обязана идти по её пути. — Искры забушевали у меня в глазах при этой фразе, но я промолчала, дожидаясь, когда парень договорит. — Ты можешь изучать языки, ведь тебе это вроде нравилось, я прав? Ты можешь тоже сделать что-нибудь для Эндеса, но не путём войны. 

— Я обязана идти по маминому пути! Я обещала ей! — крикнула я яростно. Илэм даже слегка отпрянул и озадаченно глянул на меня. — Я буду сражаться, чего бы мне это ни стоило! 

— Хочешь погибнуть в первой же битве? — процедил сквозь зубы Ил. Я испугалась того, как он говорил: он не говорил обычно таким напряжённым тоном. 

— Хочешь пойти по стопам Ауроры и умереть? Жить так, как обещала, а не так, как хочешь? — Илэм сверлил меня взглядом. Я затихла. 

— Н-нет, — прошептала я и по моей спине прокатилась волна мурашек. 

— Твоя мама поняла бы тебя, если бы ты не встала на путь войны потому, что не желала бы этого. Она простила бы тебя, уж поверь, — потеплевшим голосом проговорил парень. — Ведь… Ей не раз приходилось встречаться лицом к лицу со смертью и болью. Она не хотела бы, чтобы эта участь досталась и тебе. 

— Но я же обещала… — пробормотала я. 

— Забудь, просто забудь. Ты не понимала, какая это ответственность, — сказал Илэм и потрепал меня по макушке. 

— Если что, я передал тебе, что у тебя сейчас урок, я не отвечаю за твоё опоздание, — подмигнул парень и тихо, как призрак, исчез из поля зрения почти мгновенно. Я вспомнила про занятия со сварливым стариком и поморщилась. «Онирэн не простит меня, если я не приду, а идти к этому типу — муки ада», — с отвращением подумала я и решила, что терпеть выходки учителя лучше, чем выслушивать нотации разъярённого Онирэна. Поэтому, погревшись немного в лучах блёклого солнца, сиявшего на светло-голубом чистом небе, и насладившись несколькими минутами мирного дня, я встала со скамьи и побрела по извилистым зелёным дорожкам к замку. 



      Урок эндесийского языка прошёл относительно скучно, и все полтора часа я безучастно рассматривала пейзаж за окном, развалившись за партой. Старик с прозрачно-синими длиннющими волосами, Станиад, был никудышным преподавателем. И сам он тоже не обращал на меня внимания, увлечённо чиркая весь урок какие-то столбики и таблицы, уча меня, как правильно писать слова, хотя я и без него в этом вполне могла разобраться. Я была невероятно рада вновь появившейся у меня свободой, когда меня наконец выпустили из душного кабинета, и поэтому не без радости приняла от всё ещё обиженного на меня Рэбера весть о том, что Онирэн зовёт всех в семейную комнату. Семейная комната — это маленький музей, посвящённый предыдущим королевам и королям, минувшим эпохам и старому Эндесу. Я изучила каждую книгу и каждый экспонат в этом зале, но всё ещё любила там проводить время. Там постоянно было тихо, картины излучали чувство вдохновения и уважения к предкам, и старые каменные стены хранили холод внутри этого пространства. 


— Не хочешь потренироваться со мной? — пробурчал Рэбер. — Хотя бы замахиваться научиться, а то ты… ну, как тебе сказать, позоришь нашу семью. — Я разозлилась, но не подала виду. 

— Ты даже двухлетнего ребёнка ничему не научишь, — насмешливо откликнулась я и неспешно пошагала к семейной комнате. — Я бы на твоём месте сначала научилась бы разговаривать нормально, а то не известно, кто из нас больше семью позорит.

Рэбер зарычал, как бешеный пёс, и заорал:

— Высокомерная ты дрянь, Нэтлиен! — Изумлённая таким поведением, я обернулась и хмыкнула. Юноша сжимал руки в кулаки и сопел, как маленький. 

— Ну давай, попробуй меня ударить, — захваченная необъяснимым чувством, предложила я и стала наблюдать за поведением противника. Дух соперничества пробудился во мне. Я должна была доказать, что я сильнее этого невоспитанного хулиганья! 

— Я даже не посмотрю, что ты моя родственница, — предупреждающе рыкнул Рэбер и подался вперёд, приготовившись к бою. Рано или поздно, это должно было случиться. Я захохотала и бросила в ответ, засучив рукава рубашки:

— Ты попробуй хотя бы посмотреть, куда бьёшь, чтобы не промазать! — Наши бешеные взгляды встретились; мы оба были полны взаимной ненависти, и Рэбер первым атаковал, мгновенно подскочив ко мне и замахнувшись. Тут я с ужасом вспомнила, что никогда не дралась, а Рэбер упражнялся в этом ежедневно. Что ж, всё равно моя ненависть сильнее здравого смысла. Я покажу ему, что такие как я могут драться!



      Первый удар прилетел прямо мне в подбородок. Я почти упала на пол, но рефлекторно стала размахивать руками и поставила ноги так, чтобы не было риска грохнуться прямо в начале битвы. Полсекунды Рэбер испуганно стоял передо мной, а затем посмотрел, нет ли кого поблизости, и снова вернулся к бою. Я уже сумела прийти в себя от не особо-то и сокрушительного удара: у меня всего лишь гудело в голове и без того кипящая кровь начала болезненно пульсировать во вздутых венах. Последствия от крепкого кулака Бера пока что не ощущались. Мгновенно поняв, что сейчас самое время нанести удар в ответ, я неумело широко размахнулась и, целясь в нос противника, попала в щёку, потому что он слишком поздно попытался уклоняться: он всё ещё смотрел по сторонам, опасаясь, как бы нас не увидели во время драки. Мой кулак не был мощным, и если и задел Рэбера по лицу, то наверняка парень почти не почувствовал это. А бить в полную силу мне не хотелось. По крайней мере, я уверяла себя, что бью не в полную силу.

— Ах ты!.. — прохрипел вне себя от ярости Рэбер, видимо, не ожидавший ответной атаки, и ударил меня ногой: я вообще не следила за его движениями, поэтому каким-то образом пропустила хороший удар в живот. В глазах потемнело и я вскрикнула от резкой боли, упав на пол и скорчившись. Какое-то время я просто лежала на полу, не в силах пошевелиться, и скрипела зубами. Короткий и глупый бой был позорно мной проигран. Мысль о том, что я ничего не стою как воин, на мгновение промелькнула в голове, но я сразу же отбросила её. 


      Всё это время Рэбер ждал, когда я оправлюсь и, когда я стала подниматься, даже подал мне руку. Я отбросила её с презрением. Тогда Рэбер захохотал. 

— Слабачка, а корчишь из себя не пойми кого, — отчеканил он холодно. Я вздохнула и со стыдом отвела взгляд.

— Что ж, тогда сделай из меня воина. Если сможешь, — прошипела я после мучительной борьбы с собой и со своими принципами. 

— Ты щас серьёзно? — воскликнул восторженный Рэбер. Я кивнула, всё ещё стыдясь посмотреть ему в глаза, и, еле стоя на ногах, осознала всю свою слабость: я проиграла самому, казалось бы, слабому в королевской семье. Я действительно позорю всех? И поэтому они всегда относились ко мне, как к домашнему питомцу, не слишком серьёзно принимая то, что я говорила и что я считала? Я же… 



      Я расстроено крутила на руке изумрудный браслет, который отдал мне ворон, и вспоминала встречу со странным человеком. Но теперь-то я была уверена, что он либо шутил надо мной, либо был совершенно безумен. Кто станет предлагать незнакомому человеку свою помощь? К тому же в его манере разговаривать было что-то таинственное — такое, что не позволяло ему доверять окончательно. И это понятно, потому что я видела его всего один раз. «Значит, мне придётся учиться у Рэбера, который считает меня глупой маленькой девочкой? — с унынием спросила я саму себя. — А что ещё делать? Ждать, сложив руки, когда умения сами ко мне придут?»

— Что это у тебя? — спросил Рэбер, глядя на браслет. Потом он чуть ли не задохнулся от изумления, рассмотрев браслет внимательнее. 

— Ты чего? — удивилась я. Рэбер смотрел на золотистый символ, выгравированный на одном из камешков, который я поначалу не заметила. Я не могла понять, что значит этот символ. 

— Где взяла? — Тут парень сразу перешёл к другому вопросу: — Можно, я покажу это Онирэну?

— А… Ага. А что случилось-то? — поинтересовалась я. Светловолосый ничего не ответил, а просто снял у меня с руки браслет и запихнул к себе в карман. Я поняла, что объяснения от него не дождусь. Потирая подбородок и борясь с режущей болью в животе, я шла вместе с дядей к комнате, где все, кроме нас, уже наверняка собрались. 


      «Какая-нибудь семейная реликвия, или что-то вроде того? — думала я. О том, как эта реликвия оказалась в вороньем клюве, догадок не было. — Всё равно он был не особо-то и красив. Как будто целостный кусок камня раскололи на кусочки и надели на ниточку. Ящер с ним»



      Ничего особенного Онирэн не сообщил. Когда в комнате за мощным дубовым столом сидели все члены королевской семьи, кроме Лирнэйн, Онирэн начал говорить про то, каким будет моё расписание занятий ближайшие три недели. Онирэн вечно хотел заняться моим воспитанием, нагружая и себя, и меня сверх меры. 


      Я слушала это с невыносимой скукой, предвкушая безрадостные и унылые часы уроков. Мои каникулы на Земле и так продлились слишком долго, поэтому жаловаться на жизнь я не имела права. К тому же я знала, что остальным сейчас тяжелее. 

— Ну что же, ты можешь идти, Нэтли, — тоном педагога, который отпускает ученика с занятий, сказал мне король. Я возмущённо спросила:

— А что, мне нельзя остаться здесь? — фыркнула я. 

— Тебе просто станет скучно, — примирительно улыбнувшись, ответил Онирэн. Остальные всё это время молчали, сидя с одинаковыми лицами и внимательно слушая каждое слово короля. 

— Кстати! — внезапно воскликнул Онирэн. — Скоро приедет Софи! Правда, здорово, Нэтли? ...Правда, она не надолго. — Я сначала обрадовалась новости, а потом усмехнулась: разумеется, как же можно оставаться здесь, пока такое творится? Будь я на месте Софи, я бы тоже скоро вернулась бы на Землю, столь излюбленную мамой и остальными, которые обожали иногда проводить на ней время. Но я большую часть жизни провела в Эндесе, а Софи жила всю жизнь в Лондоне с матерью и не особенно любила Эндес. Она просто приезжала туда проведать Онирэна, своего отца, когда он был слишком занят, чтобы отлучаться от дел. 

— А когда она приедет? — с нетерпением спросила я, потому что всё-таки мне нравилась Софи. Она была мисс аккуратность и воспитанность, в отличие от слегка неряшливого отца. Мы были с ней противоположностями: Софи была дружелюбной, открытой и миловидной девушкой семнадцати лет, а я являлась неуклюжим и глуповатым с виду существом, которое совершенно не умело поддержать беседу, разве что постоянными вопросами не в тему или плоскими шуточками, которые изрядно доводили ту же самую Софи. Её струящиеся чёрные волосы всегда были ухожены, на очках не было ни единой пылинки, а её карие глаза выражали спокойствие и здравомыслие в любой ситуации. 

— Завтра, — откликнулся Онирэн. Я радостно выпорхнула из комнаты, подумав, что мне действительно будет скучно там находиться. Но всё же я, выйдя из помещения, села на пол, прижавшись спиной к двери, и решила послушать, о чём будет идти речь. 

— Девочка удивительно быстро оправилась от психологического удара, — с одобрением и одновременно с жалостью пробормотал Онирэн. Я поняла, что речь идёт обо мне, и внезапно от нахлынувшей на меня весёлости не осталось ни следа. Обсуждают меня, значит. 

— Если он у неё вообще был, — буркнул Рэбер. 

— Внешне она может этого и не показывать, но она действительно стала грустнее, чем обычно. Ведь Аурора была для неё всем… — задумчиво произнёс Онирэн. Я сжала зубы так крепко, чтобы не расплакаться или не заорать. Зачем об этом говорить?! У них и так проблем достаточно, а они говорят обо мне! 

— Ей нужно уйти из Эндеса на время войны. Я поговорю с Эллис. Девочка сможет пожить у них. — Онирэн имел в виду свою жену, которая жила на Земле. Мои руки невольно впились ногтями в поджатые к груди ноги. Уйти из Эндеса — ещё чего! Нет, я не уйду. Не уйду! Какие же они все придурки! Они ничего не могут понять. Ничего. 

— Через сколько времени Нэтлиен покинет Эндес? — серьёзно спросил Илэм. 

— Через месяц её точно здесь не будет, — ответил Онирэн и немного помолчал. — На Эндес началась новая атака с севера. Крыло орла* еле держится.

— Вот чёрт! — завопил Рэбер. 

— Успокойся, — тихо произнесла Шилль. 

— Может, лучше тогда отослать Нэтлиен обратно на Землю вместе с Софи? От неё всё равно не будет пользы, — предложил Илэм. Я вскипела и хотела ворваться в комнату, но мне нельзя было выдавать себя в том, что я подслушивала. Я была уязвлена до глубины души. Меня охватила обида, хотя в глубине души я понимала, что Илэм прав. 

— Да, я тоже об этом подумывал. Пусть вернётся на Землю, — решил Онирэн. 

— Кстати, я тут нашёл браслет… Погляди-ка…— произнёс Рэбер. Я вскочила, не в силах больше слушать их болтовню, и понеслась прочь. Браслеты, значит. Решили мою судьбу за одну минуту, а теперь будут разводить дискуссии вокруг очередной крайне важной вещи — браслетика, грифон его дери!


      Я села на той самой скамейке, на которой сидела утром, и тяжело вздохнула. И сразу же принялась раздумывать над тем, что делать теперь. Только теперь я всерьёз задумалась о предложении Чеширского незнакомца. Он был пока что единственным человеком, который сам предложил мне стать сильнее, и кто не оставлял сомнений в том, что у него присутствует сила, потому что в его манерах не было проявлений слабости. А может, мне так казалось потому, что я видела его всего несколько минут. Но тогда он казался для меня спасителем. 


       Как же мне хотелось доказать, что я значу что-то для Эндеса! Как же я была уязвлена тем, что меня не принимали всерьёз! Я осознавала, что я ничтожна и мала, и что только моя мама верила, что однажды я стану даже лучше, чем она. И только сейчас я осознала, что окружающие меня люди действительно считали, что мне лучше заниматься чем угодно, но не ввязываться в бои. Не это ли было причиной, что на протяжении четырнадцати лет моей жизни никто не хотел обучать меня, кроме мамы? Отмазки вроде «Ты ещё ребёнок», «Ты не создана для поля боя, ты ранимая душа», «Срочные дела, срочные дела»...

      Меня ведь считали сложным подростком с десяти лет, который не способен чему-либо в достаточной мере научиться. И причиной этому было излишнее честолюбие? Или то, что я неуклюжая?

      Я так хотела доказать обратное! Я так хотела отомстить тем, кто не считал меня за будущего воина!


      А это означало, что я была готова искать всю жизнь напролёт эту Ящерову таверну, лишь бы не возвращаться на Землю вместе с Софи.



_________________________________________________________________________________
*Крыло орла — город на северо-западе Эндеса.