Голосовое.

Голосовое.

Махровый халат не согревает озябшее после душа тело, ещё влажное, с бегущими за ворот ручейками воды. Но даже эта мелочь не может раздражать Дина так, как бессонница, что свалилась на него в последние месяцы.

Когда это случилось в первый раз, он лежал на своей огромной кровати и пялился в потолок, виня во всем свой напряженный график и отсутствие выходных, он ворочался, ждал, когда же сон его настигнет, но измученное сознание так и не провалилось в забытье. Весь следующий день Дин раздражался без повода, рявкал на своего агента и провёл в запертой изнутри студии почти все время. Дело не шло, слова не складывались в предложения, а ноты плясали перед глазами, насмехаясь.

Вот и сейчас, проведя ночь без сна, он пялится на зарождающийся на горизонте рассвет и пытается ненавидеть свою жизнь чуточку меньше. Не удаётся, как и всегда собственно, но попытка не пытка, разве не так? В одной его руке телефон, а в другой стакан с чем-то крепким, он называет это «лекарством от душевной боли», а на самом деле это лишь джин, что совсем немного разбавлен спрайтом. Дурацкая привычка для таких же дурацких коктейлей ещё со студенческих времён. Пить алкоголь с утра - одна из тех вредных привычек, которые появляются в попытке утихомирить внутреннюю агонию или же заглушить голос разума. И то и другое сделать не удаётся, но пытаться он не перестаёт.

Глаза жжет то ли от бессонной ночи, то ли от света прожекторов, а может, от всего сразу, черт его знает. Даже, кажется, лицо болит от постоянной необходимости выглядеть веселым и жизнерадостным, улыбаться на камеру, улыбаться за камерой, быть в центре событий с диким желанием исчезнуть с лица земли. Плечи держать расслабленными и опущенными, чтобы кто-то, не дай бог, не подумал, что у тебя может быть что-то не так, спину прямо и всегда главное - улыбаться.

Люди слишком доверяют его улыбке. Они считают Дина Лойса беззаботным человеком. В их присутствии он всегда смеётся или хотя бы улыбается. Они постоянно спрашивают, как ему это удаётся? Как ему удаётся быть таким веселым все время? А ему не удаётся. Ему уже до чертиков надоело быть в амплуа беззаботного парня, быть тем, кто всегда поддержит, обнимет словом, руками, своей солнечной аурой. Хотя бы потому, что внутри он уже давно выжжен, давно погас, и осталась лишь только тень, жалкая пародия, которая пытается.

Дин не пытается. Сдался. Давно уже, на самом деле. Силы покинули его ровно в тот самый момент, когда механический голос в трубке сообщил, что «данный номер заблокирован или не используется абонентом». Солли исчезла из его жизни точно так же, как и появилась: тихо, без лишних слов и действий. Никаких драм, никаких выяснений отношений и другой подобной ерунды. Она для подростков, а они уже давно не дети. Они взрослые тридцатилетние мужчина и женщина, чьи пути разошлись. Уже сколько? Ох, прошло целых три года с тех пор, когда они виделись в последний раз.

Год после этого они ещё общались, пытались сохранить те отношения, которые им удалось построить, пытались быть теми, видимо, кем стать так и не смогли. Звонки до обеда и после переросли в общение по вечерам, затем в редкие звонки где-то посреди недели или только лишь в сообщения после полуночи. Солли казалась одной из тех стабильных явлений в его жизни, к которым быстро привыкаешь, а в последствии уже не замечаешь их влияния и значимости.

Тот момент, когда все случилось, Дин ощутил. Ощутил все то одиночество, что витало вокруг девушки все это время, ощутил всю ту безучастность, что дарил ей, хотя должен был день и ночь твердить о своих чувствах. Он пялился в телефон, который все время говорил одно то же, раз за разом, звонок за звонком. Оставлять сообщения на голосовой почте, зная, что тот человек их никогда не услышит сродни наказанию, которое Дин заслужил, он правда в это верит.

Присутствия Солли в его жизни дико не хватало, но усталость, что скапливалась за день упорных тренировок и репетиций, затмевала собой все, даже самое тёплое воспоминание о ней. Шли дни, недели, а потом внезапно прошёл целый год. Год без нее казался выброшенным на ветер временем, хоть и был наполнен событиями. Дин во всей этой веренице перелетов, концертов, интервью и теле-шоу погряз, ощущая себя по уши в грязи, а не в овациях и восторженных криках фанатов.

Когда-то давно, когда они с ней были самыми обычными студентами самого обычного университета, они, как и многие в их возрасте, мечтали о бОльшем, они жили этой своей мечтой, грезили о светлом будущем, где будут они вдвоём, где все их планы обязательно будут воплощаться в жизнь, где они рука об руку пойдут рядом, не давая другому споткнуться и тем более упасть. Они мечтали о сцене, о текстах, которые напишут, и о том, что пройдут через все это вместе.

Но иногда мечты остаются лишь мечтами. Теми, что никогда не сбудутся, или теми, что сбудутся не так совсем, как хотелось бы. Дин добрался до вершины, но растерял по пути самого себя, кажется, а не только Солли. Позади осталось все, чем он жил, во что верил и из чего состоял, собственно.

Сейчас Дин Лойс- это набор всех сожалений, разочарований и злости на самого себя. Он скучает, каждый день, каждую минуту и каждую прожитую секунду без нее. Он не вторгается без спроса в ее жизнь, не ищет прощения или встреч, он пережевывает свою вину и боль от этой вины снова и снова и будет делать это столько, сколько потребуется, даже если на это понадобится вся его жизнь.

Это просто очередной день из всех его очередных дней. Такой же рассвет как и вчера, такой же новый зарождающийся день и все та же давящая боль в груди. Он все так же скучает, все так же набирает номер и все так же сразу переключается на голосовую почту. Все действия такие автоматические, отточенные до идеального, в них много отчаяния и тоски, а ещё любви. Той, что не уберегли, той, что не уберёг Дин, в частности. Он разбавил ее никому не нужной жаждой славы, а в итоге остался с горьким пойлом в стакане и опустошённой душой.