Голуби — стражи Ада

Глава 13. Наблюдения

       Добрались мы до города С достаточно быстро, вот только самого важного из того, что я ожидала, не произошло. Анна не рассказала. Абсолютно ничего не говорила о вещах, связанных с камнем, касающихся отгона голубей. Всю дорогу она сидела, апатично глядя на серебристые нити рек, обрамленные изумрудными полями, на тропы, дома, людей, магазины, и о чём-то думала. Ей словно не было никакого дела до меня, жаждущей как можно скорее выяснить хоть какие-то подробности о случившемся.

      А вот мама смогла немного расслабиться: любимая книга, которую она в первую очередь закинула в свою походную сумку, пришлась весьма к месту. Спокойная история, что там описывалась, нагнала на мать какое-то ласковое умиротворение, и она с необычной для нашей ситуации безмятежностью поглядывала на окрестности.

      А вот со мной всё обстояло гораздо хуже: сколько я ни пыталась расслабиться, сколько ни думала о приятных вещах, перед глазами всё равно возникала жуткая площадь и, конечно, твари, какие могли настигнуть нас в любой момент.

      Анна же с каждой минутой вызывала у меня всё большее недоверие: её скрытность буквально раздражала, невольно наводя на дурные мысли. И то равнодушие, с которым она оценивала ситуацию, уже настораживало, весьма настораживало.

      — Аня, ты же обещала мне рассказать про камень. Или я что-то не поняла? — не выдержав, обратилась я к сопутнице, но та, одарив нас загадочным взглядом, дала лишь короткий и совершенно неопределённый ответ.

      Время пролетело незаметно — и мы, с трудом осознававшие свое везение, уже шли по знакомой платформе. Даже не верилось, что ещё вчера я, не на шутку встревоженная состоянием матери, стояла среди этих однообразных строений и ожидала поезд. Казалось, всё это безумное путешествие, порядком подпорченное птицами, длилось гораздо дольше, гораздо мучительнее.

      А в городе С всё было спокойно — слишком спокойно. Прохожие как ни в чём не бывало сновали по улицам, транспорт ходил по расписанию, одинокие коты, не покалеченные голубями, мирно прогуливались среди клумб, гортанным мяуканьем зазывая своих подружек, — как в мирные времена. И всем, казалось, было абсолютно плевать на новости, объявленные по телевизору: их весь этот мнимый апокалипсис не касался, им жилось прекрасно, а значит, и поводы для тревоги отсутствовали.

      В скором времени мы уже стояли около не понаслышке знакомого мне дома, окружённого цветущими клумбами. Терпкий аромат по-прежнему витал в горячем воздухе, со всех сторон сторон доносились монотонные машинные гудения, детские крики, брань, шум газонокосилок — все было таким обыкновенным, чересчур обыкновенным.

      Впрочем, одна деталь, которая, собственно, больше всего и волновала, почти сразу привлекла моё внимание. Голуби отсутствовали. Совсем. Ни одного не было ни на улицах, ни на крышах, ни на оконных выступах — все как сквозь землю провалились. И сколько бы ни кликали бабушки, по привычке принёсшие угощения, сколько бы ни искали юные разбойники, безмерно любившие их погонять, сколько бы ни изумлялись молодые пары, использовавшие их в качестве символа своей любви, — птички всё не приходили.

      Всю дорогу до нашего временного убежища я внимательно рассматривала улочки, силясь отыскать хоть одного голубя, но все бесполезно. Исчезли — и это явно не к добру.

      Когда мы, наконец, очутились в стенах квартиры, мама, уставшая от тяжёлой дороги, сразу же отправилась спать, а я, наспех закинув вещи в предоставленную мне комнату, вышла на балкон и принялась увлеченно наблюдать.

      Аня словно невзначай поинтересовалась моим состоянием и, убедившись, что все в порядке, кинулась к ноутбуку, чтобы проверить почту. О своем обещании она, похоже, и вовсе забыла, или, что более вероятно, не желала вспоминать. Не хотела рассказывать. Стремилась сохранить столь важную информацию, которая, несомненно, пригодилась бы нам в обороне против тварей, в бесполезной тайне.
Не став больше донимать хозяйку расспросами, я, тесно примкнув к чистейшему балконному стеклу, начала изучение города.

      Вид моим глазам открылся не особо интересный: какая-то дорога, длинная, извилистая, переполненная машинами, несколько пышных деревьев, высаженных у обочин, супермаркеты, пестревшие цветными вывесками с изображением неестественно красивых продуктов. У Антона пейзаж открывался гораздо более приятный, радующий глаз, — здесь же всё выглядело скучно. Настолько скучно, что мне через несколько минут захотелось спать — но нет, отлынивать было нельзя, я словно чувствовала. И с трудом преодолевая сонливость, сладко зевая, продолжала наблюдение.

      Однако каких-либо признаков присутствия голубей все не было: только парочка людей, решивших порадовать птичек очередным лакомством, но не получивших никаких результатов. Через некоторое время мне, одолеваемой сонливостью, эта странная затея начала порядком надоедать, и, сдавшись, я всё же решила отправиться в кровать.

      Спалось мне очень беспокойно, я, наверное, то и дело ворочалась, а пробудившись, даже поначалу удивилась, что вообще жива: уродливые птицы, в каких внезапно превратились голуби, упорно отказывались выходить из головы.

      Как выяснилось, было уже раннее утро. Рассветные лучи пробивались сквозь густые кроны деревьев, хаотично бегали по оконному стеклу и, прорываясь сквозь шторы, заливали комнату розоватым сиянием; где-то вдали слышался торжественный слаженный хор каких-то пташек, встречавших очередной рассвет. Всё так мирно, так обыкновенно — словно ничего не происходило, словно всё, с чем мы столкнулись по пути в город К, являлось не более, чем безумным плодом разыгравшегося воображения.

      Медленно потянувшись, осмотрев комнату затуманенным взглядом, я встала и, охваченная смутной тревогой, первым делом подбежала к окну. Ничего не изменилось. Голубей по-прежнему не было. И даже людей, по причине раннего часа, оказалось немного.

      На цыпочках прокралась в гостиную, стараясь не наделать лишнего шума, чтобы ненароком не разбудить спящих.

      Аня, уже проснувшаяся, сидела на пресловутом бежевом диване и, опершись локтем о подушку, рассматривала себя в небольшом миниатюрном зеркальце, украшенном резной белой рамой. Её голубые глаза, заинтересованно изучавшие отражение, по-прежнему выражали спокойствие, на пухловатых губах играла чуть заметная улыбка. Она пропустила сквозь пальцы тонкую светло-рыжую прядь и, подняв взгляд, пожелала доброго утра.

      Рассеянно поприветствовав хозяйку, я мимолётно глянула в окно, но опять же ничего не обнаружила. Нужно было обследовать улицы, уделяя особое внимание «голубиным» районам, иначе мой план попросту не имел смысла. Вот только где в городе С скапливалась особо много пернатых, пока что оставалось загадкой, узнавать ответ на какую у Ани, наверное, осведомлённой, почему-то ничуть не хотелось.

      Наспех собравшись, я вышла на улицу. В нос тут же ударил вязкий цветочный аромат, разносившийся по укромным закуточкам. Какая-то женщина, одетая в мешковатый синий костюм, возилась с красующимися на клумбах растениями, нахваливая их за стремительное развитие. Воробьи, стайкой скопившиеся вокруг отцветшего куста черемухи, целенаправленно выискивали еду, которой теперь, пожалуй, им обещало достаться гораздо больше обыкновенного: голубей-то след простыл.

      Лохматая рыжая собачонка, отпущенная с поводка заботливым хозяином, виляя хвостом, подбежала к клумбе и, бодро залаяв, спугнула нахохлившихся птичек. Меня, почему-то представившую на месте пернатых малышей голубей, слегка передернуло.

      Внимательно осматривая каждый уголок, принюхиваясь к запахам, витавшим на городских улицах, и, конечно, улавливая звуки, я добралась до четырёхэтажного торгового центра с зелёными панельными стенами и гладкой крышей. Магазины ещё не открылись, а потому людей, минующих территорию заведения, оказалось немного — только угрюмые прохожие, с равнодушным выражением лица бежавшие на работу.

      Взгляд скользнул на небольшую выровненную площадку, изрисованную нелепыми меловыми картинками. Насколько я помнила, в момент моего прошлого посещения С, сосредоточенного на шопинге, там сновали наглые голуби, пощёлкивавшие по асфальту своими кривыми клювами. Сейчас же — ничего, даже никаких следов их присутствия, что, конечно, уже выходило за рамки всяких подозрений.

      Следующим пунктом моего странного исследования стала автобусная остановка, такая же сомнительная; потом, когда я нырнула в первую попавшуюся маршрутку, — ещё и ещё одна. Город проносился за грязным окном, мелькая однообразным переплетением улиц, полных различных пешеходов. Но ни одного голубя на пути не попадалось, как бы внимательно я их ни высматривала.

      Только на одной остановке, на которой что-то с апатичным видом наигрывал уличный музыкант, мне бросились в глаза перья. Голубиные перья, хаотично рассыпанные по изрытому асфальту.

      Заметив их, я, охваченная смутной тревогой, редко подступившей к горлу, буквально соскочила с места и, растолкав людей, выпрыгнула из транспорта. На меня посмотрели, как на дуру, но это уже не имело значения: перья волновали гораздо больше, нежели пассажиры маршрутки, дальше понёсшейся по серой дороге.

      В носу неприятно защекотало от пыли, отчего я невольно поморщилась. Музыкант, продолжавший перебирать пальцами гитарные струны, окинул меня просящим взглядом, словно выискивая в моих карманах желанные монеты. Уловив его намёк, я поспешно отвернулась и, наплевав на все, дрожащими руками подняла с земли перья. Голубиный подарок мягко лёг на ладонь, неприятно защекотав кожу. Некоторое время я тщательно рассматривала каждую его часть, но, как ни странно, ничего подозрительного не обнаружила, словно птички, разгуливавшие здесь, являли собой нечто вполне обычное, совершенно не связанное с жуткими пылающими тварями. Интересно.

      Закинув перо в карман куртки, я двинулась вдоль асфальтированной дороги, ведшей к невзрачным низким зданиям, внимательно высматривая признаки пребывания около них местных голубей.

      Но все оказалось бесполезным, и единственным, что я получила, кроме пера, были ноющие от долгой ходьбы ноги и окончательно испорченное настроение. Похоже, в ближайшие дни ожидалось нечто ужасное, ибо уж что-что, а исчезновение голубей едва ли представлялось добрым знаком.