Голубые крылья: 2073

Глава первая. Утро в осеннем парке.

"Все мы ангелы, но только с одним крылом, и только обнявшись мы можем летать." © Лучано Де Крешенцо

Утром в осеннем парке

Шёл позади прохожий

В белом плаще с заплаткой,

На белой платок похожей.

Однажды ноябрьским утром я до восхода солнца вышел из дома, накинув на плечи потрёпанное чёрное пальто, нацепив на голову чёрную шляпу моего покойного дедушки, закутавшись в красный шарф, который связала моя бывшая невеста, и прихватив с собой зонт с торчащей спицей – такой же старый и чёрный, как шляпа и пальто. Я не сомневался, что внешний вид мой производит обо мне впечатление, как о человеке нелюдимом, прячущемся за широкие поля шляпы и, вдобавок, под широкий чёрный купол зонта. Но более того, костюм мой был настолько несовременный, что я и сам ощущал себя господином то ли из прошлого, то ли из позапрошлого века... А шёл этот господин в безрадостный, опустевший ноябрьский парк, не благословлённый ещё рассветом.

Моросил то ли дождь, то ли снег с дождем... Под подошвами хрустели заржавевшие листья и веточки, сорванные бешеным ветром в ночи. Я изо всех сил сжимал ручку зонтика, чтобы ветер не выхватил его у меня из рук, а купол то и дело выворачивался наизнанку, как будто зонт и сам хотел улететь... Было ещё так рано и тихо, не считая порывов ветра, что хруст под ногами казался достаточно громким, чтобы кто-то, шедший неподалёку, мог услышать мои шаги, и поэтому я всё время оглядывался по сторонам. По правде сказать, мне нечего было скрывать, и не было никакого смысла прятаться от прохожих, но за долгие месяцы затвора в однокомнатной квартире я настолько отвык находиться в обществе, что возможность встречи с кем бы то ни было наводила на меня странное, тревожное чувство, будто за мной охотятся, как за диким зверем в лесу.

И вот, я подошел к мраморной арке, по которой стекали капли дождя или талого снега, и нырнул под неё, сразу оказавшись в парке.

Светало. От порывов ветра голые ветви ясеней кланялись до земли, как будто молились... На клёнах то там, то здесь, ещё держались последние листья, дрожащие от холода, а макушки больших кипарисов клонились набок, словно от печальных воспоминаний... Издали приметив скамейку, я направился к ней, сойдя с каменной дорожки в сугробы сухих листьев, чтобы срезать путь. Чем дольше я шёл, тем навязчивее становилось ощущение, что позади меня тоже кто-то идёт... Затопившая меня тревога помешала обернуться. Я свернул обратно на каменную дорожку, чтобы прислушаться к шагам прохожего, ведь море листьев у меня под ногами слишком громко шумело... И вот, снова шагая без особого шума, я отчётливо услышал, что и вправду я здесь не один... Сердце моё забилось чаще. Я набрал в грудь побольше воздуха, медленно выдохнул и застыл на месте. Стук моего сердца и шаги прохожего становились всё громче... Но я обернулся раньше, чем мы поравнялись.

Позади меня шёл мужчина в тонком белом плаще, тоже довольно старом, как и моё пальто, без зонта, без шляпы, промокший и продрогший насквозь, но смотрел он на меня приветливо, с чуть заметной улыбкой, как будто встретил старого приятеля... Я заметил, что под плащём, за пазухой, он прячет какую-то книгу... "Наверное, чтобы не намочить под дождём, ведь книги теперь большая редкость," - подумал я тогда. А ещё, я заметил заплатку на его плаще, которая наполовину оторвалась и развивалась на ветру, как белый платок. Странно, но мне показалось, что это платок моей матери, который я помнил из раннего детства... Я с трудом отвёл взгляд от заплатки, напоминавшей мне и мамин платок, и парус игрушечного кораблика, тоже из раннего детства, и пристально вгляделся в лицо прохожего, позабыв свой страх, но ни одна его чёрточка не показалась мне знакомой.

Однако, когда прохожий остановился и протянул мне руку, чтобы поздороваться, в груди моей вдруг пронзительно кольнуло, как осколком стекла... Я взглянул незнакомцу прямо в глаза, голубые и тоже немного стеклянные, и внезапно из памяти прорвался образ жёлтых стен и длинного, тускло освещённого коридора психиатрической больницы, в которой я лежал лет десять тому назад… Немного помедлив, я пожал незнакомцу руку.

- Доброе утро, Александр, рад тебя видеть! Как твоё здоровье? Ты всё ещё рисуешь Серый Лес? – проговорил мой прохожий, тоже немного теряясь и отводя взгляд в сторону.

- Здоровье? Да ничего, спасибо… Простите, но я не помню вашего имени и, хоть уверен, что мы где-то встречались, никак не могу вас узнать… - пробормотал я, совсем смутившись от прямолинейности, которую сам от себя не ожидал…

Вопрос незнакомца про Серый Лес так остро кольнул меня и встревожил, что я не нашёл иного выхода, кроме как оставить его без ответа. А впрочем, спрашивать, где мы встречались, было довольно глупо. Воспоминания о жёлтых стенах возникли не случайно, мог быть только один вразумительный ответ на вопрос, почему мне не знаком человек, который здоровается со мной, называет по имени и даже знает про Серый Лес...

- Ах да, конечно, ты меня не помнишь, тебя ведь держали на инъекциях счастливых воспоминаний... Прости, если напугал... - смущаясь, сказал прохожий.

- Нет-нет, всё в порядке, не беспокойтесь... Кажется, я что-то вспоминаю... Знаете, это как проявить старую плёнку... Вы ещё помните, что такое фотоплёнка? Она всё время здесь, в моей голове, но одному мне не справиться... Я рад, что мы встретились. Как мне вас называть?

- Тео. Меня зовут Тео. И можно на ты, - ответил человек в плаще, и вместе мы сели на скамейку, намереваясь продолжить беседу.

Книгу Тео положил рядом с собой, а точнее, как раз между нами, но вблизи я увидел, что это была и не книга вовсе, а неприметная серая тетрадь. Теперь я почти не сомневаюсь, что Тео не случайно достал её из-за пазухи и положил рядом со мной - он с самого начала собирался "забыть" её там, на мокрой скамейке, поспешив оставить меня одного. Нет, конечно, мы встретились в парке случайно, а тетрадь, вероятнее всего, он прихватил с собой, чтобы выбросить или где-нибудь бросить на произвол судьбы - быть может, надеялся, что кто-то найдёт её... Кто-то, кому можно доверять, и кто сохранит её для будущих поколений. Но, встретившись со мной, Тео, по всей видимости, решил, что сам Бог послал меня в это промозглое осеннее утро, чтобы заветная тетрадь оказалась в моих руках.