Гордость

XI

В это же самое время, пока механики, радуясь жизни, собирались уйти с работы пораньше, а Гектор вел милую беседу со своими бригадирами, совершенно не замечая, что говорит только он один, Саймон, в обиде на всех, покинув комплекс, после нескольких часов проведенных в лазарете, окольными путями, избегая наполненных людьми главных улиц, добирался до дома. Кровь перестала течь из носа молодого инженера, и теперь он больше не задирал голову, а лишь иногда высмаркивался кровавыми соплями. Помимо разбитого носа на лице Саймона было несколько ссадин и огромный отечный фингал под глазом, рабочая одежда его была заляпана кровью и вся измята, а волосы растрепаны и стояли торчком в разные стороны. Немногочисленные встречные прохожие шарахались от Саймона. Вид у него был пугающим.

       – Как будто никогда не видели человека с синяками… – Шипел себе под нос Саймон, всякий раз, когда кто-то с презрением или с ужасом косился на него.

       Он, прихрамывая, шёл по улицам Манила, не обращая внимания ни на жару, от которой изнывал ещё утром, по пути на работу, ни на ломящую боль во всём теле.

       – Я ещё им всем покажу… Они меня недооценивают, жалкие твари… Они меня еще вспомнят… – Едва разборчиво бубнил Саймон, упорно ковыляя по направлению к дому. Наполняющую его в тот момент злобу и обиду невозможно достоверно описать словами. Саймон скрипел зубами так сильно, что чуть ли не стирал их в труху, кровь в его висках пульсировала настолько интенсивно, что он держался из последних сил, чтобы не потерять сознание, а глаз болел так ужасно, что, несмотря на все усилия, приложенные заботливой медсестрой в медпункте, Саймону хотелось буквально выколоть его любой подвернувшейся под руку веткой или железякой.

       Молодой инженер находился в состоянии болезненного транса и двигался как бы на автопилоте, пока чей-то голос не вывел его из этого состояния. Саймон не сразу понял, что происходит, что заставило его очнуться. Он посмотрел прямо перед собой и с раздражением отметил, что идет в неверном направлении. Саймон забрёл в нищий квартал, от которого практически ничего не осталось, после прошедшей бури. Бедняки сновали по завалам, бывшими когда-то их хибарами, и вылавливали оттуда свои вещи.

       – Что за жалкое зрелище. – Процедил сквозь зубы Саймон и начал разворачиваться настолько быстро, насколько ему позволяло его избитое тело, дабы вернуться на нужный маршрут. Повернувшись на сто восемьдесят градусов, он громко закричал и упал на землю. Прямо позади него стоял сухой старик с впавшими глубоко в глазницы черными глазами, длинными спутанными седыми волосами и такой же длинной и седой бородой. Он был одет в какое-то грязное тряпье, которое трудно было назвать одеждой, и держал в руке нечто похожее на посох, сделанный из мусора. Этим стариком был никто иной, как шаман, известный на весь Манил. Именно он заставил Саймона очнуться и стоял теперь над ним, загадочно улыбаясь.

       – Чёртов старик, как же ты меня напугал! – Прорычал Саймон, безуспешно пытаясь встать на ноги.

       Шаман хмыкнул и наклонил свой посох к Саймону, чтобы помочь ему встать. Молодой инженер ещё несколько раз, всё также безуспешно, попробовал встать самостоятельно, прежде чем принял помощь от старика.

       – Я бы и сам справился… – Поднявшись, проворчал Саймон.

       Шаман ничего не сказал, лишь еще раз хмыкнул и продолжил, загадочно улыбаясь, смотреть на Саймона. Молодой инженер поспешил скорее уйти. Странный старик нагонял на него своим видом смутное ощущение тревоги.

       – Сколько же в тебе гордости, парень. – Сказал Шаман совсем не старческим голосом, не менее загадочным, чем его улыбка.

       – Тебе то что! – Бросил, не останавливаясь, через плечо Саймон.

       – Однажды, это обязательно тебя погубит. Кто знает, может это случится совсем скоро…

       – Что ты такое несешь?! – Не выдержав, взорвался Саймон. Он остановился и повернулся к шаману.

       – Гордость – это первопричина всего зла, она сжигает человека изнутри, превращая его душу в огромную жаркую пустыню, единственным обитателем которой он впоследствии и становится, потеряв всех своих близких и родных. – Уже не улыбаясь, проговорил старик.

       Саймон замешкался на некоторое время, разинув рот, после чего, как бы придя в себя, громко расхохотался:

       – Ой, ну и рассмешил ты меня, старик, ахахах, ой, больно смеяться, ахаха.

       Шаман, поначалу грозно смотревший на то, как Саймон корчится от смеха, внезапно тоже разразился громким хохотом, чудовищно неестественным, пугающим, каким-то механическим и вымученным. Саймон, не на шутку испугавшись, резко прервал своё веселье.

       – Что за… Чокнутый какой-то… – Промямли он и поспешил уйти от старика подальше, все также немного прихрамывая. Шаман не двигался с места и продолжал смеяться, не отводя взгляда от удаляющегося молодого инженера. Саймон постоянно оглядывался, опасаясь, не побежит ли сошедший с ума старик за ним в погоню, но Шаман стоял как вкопанный. Саймон ещё долго слышал его чудовищный смех, даже когда тот пропал из виду.



Отредактировано: 17.03.2020