Горный странник

Глава 1. Процессия призраков

Опять год пролетел незаметно. Надвигался новый страшный час испытаний, когда нет преград между миром живых и миром духов, когда остаётся лишь горячее молиться богам и надеяться, что как-нибудь всё обойдётся. Опустели улицы маленького города, притулившегося у подножия величественных гор. Люди спрятались по домам. Только ведь каменные стены — ненадёжная защита от призраков, которые вот уже лет сто неизменно приходят в каждую ночь Белтейна.

Первыми их появление в городе по обычаю наблюдали жители северных улиц, расположенных возле главного кладбища. Там в полночь многочисленная процессия духов покидала пределы кладбищенских ворот и, наводя ужас на всё живое в округе, пару часов бродила по городским улицам и переулкам. А люди? А люди украдкой выглядывали из окон, их сердца замирали, молитвы, обращённые к небесам, звучали слишком похоже: только не меня, не меня и никого из моих близких… Но призраки каждый раз кого-то забирали. И выбор непременно падал на молодую незамужнюю девушку.

Гольда тогда жила с матерью и двумя полугодовалыми братьями-близнецами. Их скромный домик стоял на окраине города, в юго-восточной его части. Призраки редко сюда доходили, но пару недель назад Гольде исполнилось восемнадцать — возраст, когда риск быть выбранной призраками возрастает на порядок. Потому-то в этом году мать и прилагала такие отчаянные усилия для защиты дома. Ещё с обеда на крыльце перед дверью висел сплетённый венок из ежевики, рябины и плюща, а теперь вот по комнатам были расставлены и зажжены свечи, заговорённые местной старухой-шептуньей.

Однако роковой час приближался. Стемнело. Близнецы мирно спали в колыбельке, не ведая об опасности. Мать притаилась возле окна за полупрозрачной шторой, настороженно высматривая в ночи скользящие белёсые тени.

Гольда спустила ноги с кровати и лениво поплелась в кухню. Вообще-то, изначально она собиралась просто переждать эту ночь под своим стёганым одеялом, в самом дальнем углу, возле натопленной печи, и до рассвета носа оттуда не высовывать. Но как нарочно, очень захотелось пить. И чем дольше она терпела, тем сильнее становилась жажда. Повозившись пару часов в постели без сна, к полуночи Гольда окончательно сдалась.

С большим наслаждением она допила воду из маленькой жестяной кружки. Перевела дыхание и огляделась. Рука боязливо поправила занавеску, закрывающую окно. Взгляд упал на связку заговорённых свечей, заботливо прибранных матерью про запас на верхнюю полку шкафа.

«Надо бы ещё свечечку под лестницей на чердак поставить» — пришла в голову светлая мысль. — «А то сени вообще, получается, остаются незащищёнными».

Висевшее над умывальником небольшое прямоугольное зеркало в деревянной рамке отразило вспыхнувший огонёк и саму Гольду в ночной сорочке. Сонные глаза отражения щурились из-под взлохмаченных волос. Царивший вокруг полумрак казался гнетущим. Тёмные тени крались по стенам, сгущались за спиной, подступали ближе, росли, формируя чёрный силуэт… Невнятное шуршание сзади заставило мурашки волной прокатиться по спине. Гольда нервно оглянулась, но, разумеется, ничего, кроме старого шкафа, не увидела. Наверно, какой-нибудь расшалившийся мышонок или жучок. Из груди вырвался облегчённый вздох. Тряхнув кудрями, она собиралась было вернуться в комнату, но взгляд снова зацепился за зеркало. А оно светилось. Будто поверхность была покрыта каким-то фосфоресцирующим налётом, излучающим сияние. Несильное. Но достаточное, чтобы сердце вновь ухнуло в пятки. И из этого мерцающего серебром света на неё пристально смотрели тёмно-зелёные мужские глаза. Подставка со свечой выпала из рук, и пронзительный вопль огласил стены дома.

Прибежала мать.

— Там в зеркале, я видела мужчину, — лепетала Гольда, задыхаясь от ужаса. Ноги подкашивались.

Зеркало меж тем стало прежним, совершенно обычным, никаких сверхъестественных явлений больше не демонстрировало.

— Впотьмах померещилось, наверно, — мать усадила Гольду на табурет, подала воды.

— Я что, слепая? Видела, говорю! Лицо бледное, волосы чёрные, а взгляд… такой… прям мороз по коже.

Где-то на улице тоскливо завыла собака. Сквозь неплотную штору в кухню проникла полоска лунного света.

— Пойдём-ка в комнату, — мать волновалась. — Обождём подле огня, под защитой оберегов. Вот ещё Ису возьми, — она сунула в ладонь дочери прикреплённую на шнурок руну, в форме буквы «I». Гольда торопливо повязала амулет на шею.

В это самое время окрестности огласила нестройная игра музыкальных инструментов. Трубы, рога и флейты, колокольчики и свистульки. Поначалу какая-то какофония звуков, постепенно подстраиваясь друг под друга, превращалась в гармоничную мелодию.

— Идут, — мать шумно выдохнула и провела ладонью по лбу.

Гольда подбежала к окну, приникая к стеклу.

Из-за поворота улицы уже показалась толпа призраков, окружённая холодным бледно-голубым свечением.

«Что они празднуют?» — думала Гольда. — «Чью-то загубленную жизнь? Хорошенький такой повод для веселья… А вообще, разве мёртвые умеют веселиться?»

Внезапное ощущение ожога отвлекло внимание от призраков. Теперь Гольда испуганно уставилась на кольцо, волшебным образом появившееся на безымянном пальце левой руки — тонкий ободок из белого золота, украшенный сверкающими в свете свечей бриллиантами. Судорожная попытка стянуть кольцо с пальца ни к чему не привела. Оно не снималось.

Мать охнула. Призрачное шествие свернуло с грунтовой дороги и двинулось по узкой тропинке к дому.