Город грехов

1. Клуб «Полночь»

Мистер Заккари Брайан Грант усиленно старался убедить себя, что дело в хорошей выпивке и в приятном голосе, раздающемся с небольшого деревянного помоста в углу кабака. Но, как бы тонкие пальцы с двумя поблёскивающими кольцами-печатками не стискивали стакан, правда была в том, что пойло в нём абсолютно не подлежало глотанию. Уж точно не для истинного ценителя дорогих сигар и виски, выдержанного в подвале отцовского особняка.

Мелодичное сопрано, к которому едва ли прислушивались посетители, ничем особенным не выделялось. По крайней мере, мистер Грант мог легко вспомнить пару исполнительниц, чей голос брал столь же высокие ноты, но при этом не дрожал так, словно в гортани застрял миндальный орешек.

Что-то было не так сегодня. Обычно Рейна пела без таких усилий. Конечно, вряд ли на это обращал внимание хоть кто-то из присутствующих. Официантки в коротких передниках виляли между круглыми столиками, отхватывая по пути шлепки особо перепивших гостей и скабрезные шуточки. Высокий широкоплечий бармен с рыжими вихрами устало протирал стаканы, цепко следя за хохочущей шумной компанией из мужчин в потасканных пиджаках и двух девиц, слишком демонстративно закидывающих ногу на ногу: так, что широкие юбки платьев колыхались, открывая вид на черные чулки и подвязки.

Грант проследил за очередным таким жестом без особого интереса — два рядовых солдата из его же клана просто развлекались. Он даже вроде помнил имена… Или нет. В любом случае, Заккари был не при исполнении, а потому имел право проводить личное время так, как его душе угодно.

Нет, пора посмотреть правде в лицо: выпивка в этой забегаловке дрянь, долг службы обошёл его этим дождливым вечером стороной, а из-за уже совсем неприличного хохота даже слов звучащей песни не разобрать. Вроде что-то сладенькое, о любви и надежде. Такие тексты писались в пору войны, чтобы поднимать дух всех, кто проводил мужей и сыновей в ад земной. Но сейчас, спустя десяток лет после капитуляции чёртовых япошек и не менее чёртовых нацистов, в тёмном и прокуренном до слезящихся глаз кабаке, такие песни звучали как американский гимн на похоронах ярого коммуниста. Неуместно, а оттого и не привлекало внимания публики.

Так что же заставило мистера Гранта покинуть фамильное гнездо, надеть чёрный непромокаемый плащ и нырнуть под проливной дождь, грозя подхватить простуду?

Такой простой вопрос и безумно сложный ответ, который непросто собрать по крупицам бессвязных мыслей в голове. Он сбился со счёта, в который раз пристроился за этим крохотным столиком в самом плохо освещённом углу, в который раз заказал виски и не притронулся к нему, в который раз высидел всё немудреное представление из плохого комика с пошлыми шутками, довольно вульгарно танцующей кареглазой девицы и очередного двойника Элвиса, похожего на него, как ночной горшок на китайскую вазу. И всё только для того, чтобы увидеть её.

Не услышать. Увидеть. Отливающие золотом, всегда идеально уложенные локоны до плеч, украшенные повязкой с бантом. Тёмно-синее платье в крупный белый горох, по-модному затянутое на талии и уходящее в «колокольчик». Декольте, открывающее плечи и, самую чуточку, ложбинку груди — всё в рамках приличия, но достаточно, чтобы цеплять взгляд. Изгиб ярких губ и пронзительные лазурно-серые глаза. Один из пяти её сценических образов: Рейна Стоун могла себе позволить не очень много подобных нарядов, о чём Зак уже успел догадаться.

А ещё он смутно подозревал, что за псевдонимом пряталось настоящее имя, как за ярким макияжем отчётливо виднелся настоящий румянец при взятии слишком высокой ноты для простуженного голоса. Теперь Заккари понял, наконец, что сегодня было не так. Жалость к этой девушке, отправившейся на работу несмотря на болезнь, медленно опутывала его грудь ядовитыми ростками. Странное ощущение после всего, что ему доводилось видеть и делать своими руками. Но при виде каждого безразлично отвернувшегося зрителя ему становилось всё противней здесь находится. Быть такой же равнодушной тенью к той, кто так отчаянно держалась за стойку микрофона пальцами в белых перчатках.

И тогда он впервые решился. В конце концов, Зак почти месяц как оставлял чаевые через бармена лично для неё, пора бы и выйти из тени. Привычной и ласковой: тьма его лучший друг с детства. Но всем иногда надо выходить на свет, особенно когда по болезненно пунцовым (от жара?) щекам скатилась робкая слезинка, а голосок в очередной раз дрогнул.

Подхватив со столика бокал и шляпу, мистер Грант одним быстрым, бесшумным движением пересел за столик посреди зала, щурясь от неприятного света. Песня уже заканчивалась, а значит, терпеть недолго. Он просто покажет ей, что слушал, в отличие от остальных. Что Рейна старалась не напрасно.

Даже сыну Сатаны иногда хочется совершать хорошие поступки.

Певица вздрогнула, заметив своего единственного зрителя. Моргнула, прежде чем встретиться с ним взглядом. Наверное, на его лице отразилось что-то, что заставило её связки чуть окрепнуть. Яркие вишнёвые губы растянулись в лёгкой улыбке.

Впервые Аспиду казалось, что он всё сделал правильно.

Наконец, последние строчки песни отзвучали, и музыка затихла. Не дожидаясь, пока Рейна останется проигнорированной, он громко захлопал в ладоши, привлекая внимание остальных. Опомнившись, к нему присоединились вежливые аплодисменты с соседних столиков. Певица улыбнулась шире и сделала робкий реверанс прежде, чем уйти за кулисы. Напоследок Рейна снова посмотрела на своего самого преданного поклонника и благодарно ему кивнула.

Стало неожиданно приятно — Заккари привык иметь дело или с солдатами клана, или с проститутками. Благодарность была чужда и в том, и в другом случае. Да и не совершал он раньше ничего такого, за что требовалось простое «спасибо». В общем-то, так и не сказанное, но словно всё равно повисшее в воздухе.