Город моей мечты

Глава 10. Август. Три дня в Совиново

В начале августа мы с Рублевым снова собрались в Совиново. Бабушка приболела, жаловалась по телефону, что ягоды опадают, некому обирать. Я сама планировала еще выбраться до осени из города, помочь с урожаем. Каждый год находила возможность в первые дни сентября хотя бы на выходные попасть домой, картошка ведь сама себя не выкопает.

Но в этот раз мы больше занимались ягодами. Давно поспела малина, воробьи нещадно клевали ее так, что бабуля вешала на ветки цветные тряпицы, правда, это не особенно помогало. А на огромный раскидистый куст ирги вовсе махнула рукой, там охраняй, не охраняй – все равно доберутся изворотливые пичуги. И не жалко, иргу мы обычно не собираем, не заготавливаем, только едим с веток.

Дозревала красная смородина и вишня. Клубника садовая уже отошла, мне достались несколько маленьких сладких комочков. Зато в разгаре сезона баба изрядно наварила клубничного варенья из крупных спелых ягод. Мы попробовали его вечером в день приезда. Вместе с булочками из русской печи. Милая с детства знакомая старина… Хрупкая, не вечная старина.

Баба рассказывала, что печную трубу надо перебирать, крыша в сенях протекает, крыльцо тоже бы не худо обновить, половицы в горнице скрипят. Заказаны столбы на ворота, придется осенью нанимать соседа, чтобы поставил. Да, еще нужно обязательно побелить баньку. Ей много-много лет, она давно в землю вросла и почернела бревнами, а все еще верно служит. Новый-то сруб купить стоит немалых денег.

Славка слушал и мотал, как говорится на ус, потом вызвался слазить на крышу, посмотреть старые шиферины, можно ли на скорую руку подлатать. Бабушка отговаривала.

– Да ты отдыхай сегодня, гостюшко дорогой! Завтра успеется, вы же недельку поживете у меня.

Рублев тяжко вздохнул, недельки у нас не было, ему, по крайней мере, нужно уже через пару дней вернуться на работу в город. Но время до этого целиком наше, значит, нужно побольше успеть. После ужина мы вдвоем вышли в огород-«огуречник» наметить план ближайших мероприятий. Я уселась на низенькую скамеечку возле теплички, а Славка разместился на краю огромного колеса от «Кировца».

Колесище это седьмой год служило огородным водоемом, дно которого прочно залито цементом. Я когда-то пускала сюда сонных карасей, что приносил с озера знакомый дедок. Парочка вспыли брюшками вверх, зато троица скоренько оклемались и зашустрили плавниками в глубину. Повезло "ребятам", остальную-то партию бабуля зажарила со сметаной.

Ничего, нам со Славкой и в этот раз достанется карасей, баба Тая уже договорилась с Казанцевым, завтра утром принесут свеженьких, на рассвете только вытащенных из плетеных ловушек - "морд".

На озеро хочу, давно не бывала там. Со Славой хочу сходить, почему-то кажется особенно важным, что вместе пройдемся по любимым памятным местечкам. Словно приобщится он моего заветного мира и станет совсем близким и родным навсегда, как его неотъемлемая часть.

На старую дамбу собираюсь, там бобры живут, березки-осинки подгрызены и построена маленькая плотина. На зверюшек этих никто не охотится, кроме безработного бродяги Урманова, говорят, он бобрятинку с голоду полюбил, еще бы, сам хозяйство не держит, огород не садит, где только деньги на выпивку берет - не понятно.

Слышала, что порой нанимается в работники - подправить забор, наколоть дрова одиноким старушкам, вскопать огород. Раньше работал пастухом, но сейчас поголовье сельского стада уменьшилось, выгоняют коровушек на луг, ставят переносную загородушку под током, очень выгодно и удобно.

Прикрываю глаза и вдруг вспоминаю, как однажды, еще будучи школьницей, тоже пасла коров. Подошла очередь нашего двора, и мы отчего-то решили не нанимать человека, как обычно, а самим в охотку отслужить этот день: мама, бабушка, мамин новый муж и, конечно же, я. Затея поначалу казалось мне очень даже интересной, но подвела погода. Дождь зарядил с самого утра, да не мелкий, а самый настоящий ливень. Ох, и помочило же нас!

После обеда меня отправили домой переодеться в сухое, а, возвращаясь в лес к стаду, я заблудилась. Как сейчас помню – размытое дождем поле и серое, в грязных разводах небо. Впрочем, я на небо старалась не смотреть – становилось жутко. Казалось, оно повисло надо мной всей своей тяжестью и хочет утопить в потоке мутной воды.

Я брела по размокшей глине вдоль поля и время от времени громко звала: «Мам-а-а! Баб-а-а! Где вы?» Но никто не отзывался в ответ. Тогда я отчаянно стала молиться: «Господи! Приведи меня к ним. Подскажи дорогу».

Так вот, в крайней нужде и решила довериться высшим силам, а после пошла по кромке леса, увязая в липкой грязи, выбирая хоть какое-то подобие дорожки. Дождь продолжал лить как из ведра, никогда более не припомню такого потопа, хорошо, что со мной был зонт и вперед подгоняла мысль о родных.

Впереди не было видно ни людей, ни коров. Потихоньку в душу стал заползать гаденький страх: «Куда я иду? Что, если ухожу все дальше от села, совсем в другую сторону от пастбищ?»

Временами я забредала глубже в лес и даже наткнулась в кустах на разбитую стеклянную банку. Скоро мной овладело настоящее отчаяние. Хотелось просто вернуться к людям, тут не до коров. Размазывая по щекам слезы, я упрямо топала дальше, пока не вышла к постаменту, отделявшему территорию нашего сельского поселения от соседнего. Здесь у дороги меня и подобрала проезжавшая мимо машина местного фермера.

День близился к вечеру, вскоре показалось родное стадо, возвращающееся в село. Оказывается, пока я в панике металась по мокрому лесу, все они были рядом, всего лишь в пятнадцати метрах от разбитой банки. Бабушка потом говорила, что тоже заметила ее, когда гнала коров, вспоминала свою Танюшку.

Если бы я не поддалась отчаянию и страху, точно нашла бы доморощенных пастухов за стогами. Я ведь долго-долго шла по их следам и могла бы расслышать мычание коров, не будь поглощена своим бедственным положением. А дело-то лишь в том, что перестала слушать свое сердце, свой внутренний голос, испугалась, сдалась...