Город под снегом

Город под снегом

ГОРОД ПОД СНЕГОМ

Элегия

Этот маленький город казался перенесённым сюда из чудесной сказки Андерсена. Он очаровывал всякого, кто попадал в него даже проездом.

Городок манил красотой черепичных двускатных крыш, светло-серыми стенами домов, украшенных старинными лепными фигурками животных, аккуратно выложенной брусчаткой, напоминавшей черепаший панцирь, узкими улочками, создававшими впечатление коридоров.

Всё это волновало и заставляло вспомнить средневековье, когда по этим улочкам грохотали повозки весёлых купцов, с лязгом скакали закованные в броню гордые рыцари, бродили печальные актёры, напевая свои трогательные романсы под звук медного дождя, сыпавшегося с узорчатых окон.

Не менее очаровательными были знаменитые ромбовидные фонари. Фонарщик, приставив лестницу, зажигал их рано, и затем они сияли в густой мгле ночи, словно светлячки.

На главной башне вертелся старинный флюгер в виде ворона. Над низкими дверями зданий кое-где можно было ещё увидеть железные фигурки, например, болтающийся на цепях железный рыцарский сапог, означающий присутствие обувной мастерской.

Тёмно - голубая полоска реки неспешно окаймляла город. А на крутом обрывистом берегу величаво высился форт – выщербленный временем, с потемневшими от времени пушками – мортирами, глядевшими из заросших бледной травой бойниц.

Он вернулся в этот город много лет спустя, потому что очень любил его. И куда бы его ни бросала судьба, он в нечастые минуты одиночества вспоминал свою юность, прошедшую здесь.

Мало что изменилось в Дахове, хотя с тех пор пробежали годы и годы, седые, словно колдуны из старинных романов.

Всё так же при въезде грустно чернела крепость, кое-где облепленная современными киосками. По-прежнему лязгали допотопные трамваи и дрожала мостовая от рельсов. Всё так же из пекарни доносился приятный запах испечённого хлеба, и падали, слегка танцуя, тихие снежинки.

Крыши становились алебастровыми - под вечер, синими, а затем, когда в сумерках зажигались фонари, снег вспыхивал рядом с ними тысячами разноцветных искорок, и рождалась какая-то милая, тихая тайна…

Под мостом журчал ручей, кое - где припрятанный льдом, но мужественно пробивавшийся сквозь его хрустальные заслоны.

Откуда-то из окна зазвучала музыка и резанула по сердцу, колыхнула чувства. Это была плавная скрипичная мелодия.

Он остановился, поднял голову, но кроме кошки в открытом окне, которая принюхивалась к летящему искристому снегу, ничего не смог разглядеть.

Стало легко и приятно. От порывов ветра поскрипывали ветви деревьев. Зажигались огни, медленно и тихо, создавая мелодию света. Город превращался в волшебную сказку.

Он поспешил в кафе, взял чашечку дымящегося ароматного напитка, булочку с джемом, газету.

Было уютно и тепло. Ярко блестела медь самовара, выплёскивая блики света. И плыла, окутывая силуэты за овалами столов, медленная пронзительная мелодия.

Уходить не хотелось. Воспоминания пришли сами собой, из зеркальной поверхности стола.

Тёмное лицо Валерии… Тихий, медленный, порывисто-лебединый танец Кристы…

И всё же он заставил себя встать, бросив на стол купюру, медленно вышел. До назначенной встречи оставалось полчаса.

***

…Она немного изменилась, чуть похудела, заострилось лицо, казавшееся теперь более вытянутым, чем обычно. В тёмных струях её волос блестели серебряные ручейки. На носу красовались круглые очки, за которыми притаились тёмные, с каштановым отблеском глаза. В общем-то она была по прежнему красивой, и даже защемило сердце оттого, что когда-то они приняли решение расстаться.

Мальчик смотрел на него внимательно и как-то строго. Из-под вязаной шапочки виднелся чёрный, совсем мамин локон. А глаза были Его - тёплые, васильковые, добрые. На плечах новенького серого пальтишка и на ранце осел лилейный снег.

Он обнял его, чувствуя на своем поясе руки в варежках.

- Сынуля…

- Вот, я собрала его. Здесь почти всё. Что-то он взял с собой в ранец. Ну что… Давайте я провожу вас до поезда.

Он кивнул, принимая из её рук объемный кожаный чемодан.

На вокзале пахло углём и железными шпалами, поскрипывал под ногами свежий сине - сиреневый снег.

На залитом нежными прощальными огнями перроне она аккуратным движением опустила что-то в карман его пальто и шепнула:

- Передашь маме. Всё же пенсия у неё сам знаешь какая...

- Да я всё сделаю, не надо...

Но она привычным жестом положила на его уста тёплый пальчик, извлеченный из кожаного уюта перчатки.

Она всегда таким образом усмиряла его, и он понимал, что дискуссии бесполезны.

Раздувая вокруг себя серебряные, кружащие в фонарях снежинки, поезд медленно тронулся в синюю даль. В окне, в кристалликах узоров, уплывали вдаль два милых для неё лица.