Город расколотых воспоминаний

Глава 1

Письмо от погибшей сестры Мари получила двенадцатого июня. Именно в этот день год назад Белла спрыгнула с моста. Мари видела это собственными глазами.

Письмо лежало на кухонном столе, выделяясь ярким светлым пятном на чёрной деревянной поверхности. Мари стояла рядом, упершись ладонями в край столешницы. Разглядывала письмо со смесью брезгливости и отвращения — так смотрят на омерзительное насекомое. В голове крутились два вопроса: «Кто решил так бессердечно надругаться над её чувствами? И, главное, зачем?»

Мари присела на стул. Протянула руку к письму, но отдёрнула, едва коснувшись кончиками пальцев. Хмуро глянула, словно ожидая, что увидит на них грязь. Ей казалось, стоит только дотронуться до бумаги и всё — воспоминания, образ сестры, даже она сама — окажется испачканным. Мари не знала, что написано на листке, спрятанном в конверте, но была уверена — ничего хорошего. Ни один человек в здравом уме не стал бы отправлять письмо сестре погибшей девушки от её же имени. Такого не делают из благих побуждений.

— Я найду тебя, ублюдок, — сквозь зубы процедила она. — Найду, кем бы ты ни был.

Мари решительно взяла письмо провела по внешней стороне подушечкой большого пальца и... замерла — слишком знакомыми оказались тактильные ощущения. Когда-то она уже держала точно такой же конверт: сделанный вручную из бархатистой бледно-розовой бумаги. Как и в прошлый раз он был квадратной формы: на внешней стороне значилось её имя, а на оборотной четыре закруглённых края складывались в подобие цветка. Завершающий штрих — тонкая серебристая ленточка, опоясывающая конверт. И наконец почерк — размашистый, летящий, с сильным уклоном вправо — то же до боли знакомый.

Милой Мари!

— Милой, — прочитала вслух и невольно улыбнулась.

«Милой» её не называли даже родители. Да никто не называл. Никто, кроме сестры.

Но улыбка быстро сползла с губ. Конверт не просто казался похожим на те, что делала Белла. Он выглядел идентичным. Словно кто-то вернулся назад в прошлое, зашёл в квартиру, которую Мари и Белла снимали на двоих, и стащил конверт с рабочего стола сестры. Но машину времени ещё не изобрели, а найти что-либо принадлежавшее Белле в настоящем — невозможно. На следующий день после церемонии прощания Мари в порыве ярости сожгла все — до единой! — вещи сестры. Не осталось ничего: ни ярких пуговиц, которые Белла хранила в прозрачных пластиковых контейнерах, ни разноцветной бумаги, ни ленточек.

Мари любила наблюдать за тем, как работала сестра. Как перебирала тонкими пальцами свои «сокровища», подбирая те детали, из которых потом создавала настоящие произведения искусства. Белла смеялась и говорила, что Мари её переоценивает. Но сама Мари так не считала. Ей всегда казалось, что на её глазах творилась настоящая магия — вот перед сестрой лежали пуговицы, какие-то веточки, засушенные цветы, разноцветные нитки и ленты. А спустя пару часов всё это собиралось в оригинальную, со вкусом оформленную вещь — блокнот для записей, фоторамку, подарочную шкатулку. Но ещё больше Мари любила в моменты, когда сестра отдавалась творчеству, подглядывать за выражением её лица — сосредоточенно-одухотворённым. Белла закусывала нижнюю губу и немного щурилась, рассматривая мелкие детали. На её обычно бледных щеках появлялся румянец и веснушки на носу как будто становились ярче. Иногда Белла отрывалась от работы и поднимала на Мари довольный, хотя и немного уставший взгляд светло-карих глаз. Поправляла выбившиеся из-под обруча рыжие пряди, потягивалась, разминая затёкшие плечи, и на предложение отдохнуть неизменно повторяла: «Сначала доведу начатое до конца».

Мари не спорила. Внешне они были похожи с Беллой как две капли воды — лет до шести их даже родители путали. Но чем старше становилась Мари, тем больше понимала, что образ нежной хрупкой девушки ей не подходит. В её пальцах, таких же тонких, как у сестры, разноцветная бумага рвалась, а пуговицы так и норовили выскользнуть и упасть на пол. Мари не хватало усидчивости и терпения, зато страх боли ей был неведом — в двенадцать лет отец поддался уговорам и отвёл её в спортзал на занятия боксом. В шестнадцать она обрезала волосы — длинные локоны сменила по-мальчишечьи короткая стрижка. Но было и то, что объединяло их с сестрой помимо родной крови — принципу всегда доводить начатое до конца обе следовали неукоснительно.

Мари осторожно сняла с конверта серебристую ленточку и достала аккуратно сложенный листок. Развернула, поднесла к носу и сделала вдох. От бумаги повеяло еле слышным — любимым сестрой — ароматом жасмина. 

Мари! Моя милая, любимая Мари!

Знаю, в это сложно поверить, но это не розыгрыш. Пожалуйста, прошу тебя, попробуй отбросить все доводы разума и довериться чувствам. Я верю, что твоё сердце забьётся чаще, пока ты будешь читать это письмо. Пишу эти строки с надеждой, что в них ты узнаешь меня — твою Беллу.

Моя милая, любимая сестра, ты не представляешь, как же я скучаю! Прошёл целый год, что я нахожусь вдали от тебя, и поверь, каждый новый день — ужасная пытка для меня. Знаю, что мой поступок расстроил тебя, заставил страдать, и мне бесконечно жаль, что я оказалась такой слабой. Но судьба подарила мне второй шанс. Я не понимаю, как, но я словно оказалась за гранью нашего мира — в иной реальности. И каждый день я мечтала лишь об одном — найти возможность, чтобы передать тебе весточку.

Я жива! Жива! Всем сердцем верю, что это обрадует тебя, вдохнёт в тебя жизнь! Я не хочу, чтобы ты страдала и винила себя в моей гибели, а зная тебя, уверена, что чувство вины разъедает твою душу. Мари, я не могу обещать тебе, что мы снова встретимся. Город Теней не отпускает тех, кто попал в его туманные объятия. И я не зову тебя к себе — нет-нет — даже не думай искать меня! Город — не то место, куда стоит стремиться по доброй воле. Здесь каждый житель постоянно рискует жизнью — опасность подстерегает на каждом шагу. Она таится в каждой из тех многочисленных теней, что словно только и ждут своего шанса, чтобы схватить тебя. Но я не падаю духом и не жалуюсь, моя милая. Я сама виновата во всём. Горе затмило мой разум, но теперь, как никогда, я понимаю, насколько ценна жизнь. За это я благодарна Городу.