Город внизу

Город внизу

1 Город внизу...
Когда-то этот город был для него чужим. Неприветливым. Бессердечным. Потом им пришлось свыкнуться друг с другом. Они даже стали приятелями. Город сдался его упрямству, а он нашёл черты, которые ему нравились. Например, бешеный ритм жизни, заполняющий пустоту одиночества. Ложное чувство, что ты кому-то нужен. Только по ночам всё это исчезало, оголяя реальность. Но город и тут показал себя товарищем. Вечеринки, знакомые, развлечения… Город никогда не спал, и он мог проводить особо одинокие часы с ним.
Мужчина плохо помнил детство, проведенное дома. Только отрывки, которые остались, потому что он боялся их отпустить. Про этот город у него было больше воспоминаний. Странная смесь ненависти и привязанности. Он знал этот город, а город знал его.
Когда пришло время расставаться, грусти не было. Он улетел, не оглядываясь. Домой. К семье. К себе. С ощущением свободы.
И вот он снова в этом городе. В своей старой квартире, которую удалось сохранить просто потому, что стоила она не настолько много, чтобы был смысл её продавать.
Ягыз стоял у окна. Это была его слабость - панорамные окна. Он так и не избавился от необходимости видеть город внизу. Чувствовать с городом связь. Где-то внизу кто-то торопится на встречу, кто-то ужинает в кругу семьи, кто-то проводит время с друзьями… У него ничего из этого не осталось. Предан самыми близкими. Снова потерян. Снова один.
Он перевел взгляд на своё отражение. Иногда глаза подводили, и вместо этого города ему виделся другой. С какими надеждами он почти десять лет назад спустился с трапа самолета к своей семье? Он был наивен? Или это просто ирония его жизни? Родной город оказался более жестоким и безжалостным. Дал то, что он хотел, а потом вырвал из него всё это с кровью.
Ягыз задумчиво разглядывал свое отражение: руки привычно спрятаны в карманы темных брюк, брови чуть нахмурены, а губы плотно сжаты, недельная щетина на щеках… Надо бы побриться, но...
Он устал. Неимоверно.

2 В лучах холодного рассвета.
Он устал. Неимоверно. 
Куски развалившейся жизни были слишком тяжелыми. Они забрали все силы, и он с трудом выбрался из-под них.
Поднимаясь на борт самолета, мужчина постоянно оглядывался. Никого. Они не знали, что порвалась последняя нить, удерживающая его здесь. Ему больше не за что было бороться. Он сделал всё.
Самолет поднялся в воздух, услужливые стюардессы плавно ходили по салону, предлагая напитки и закуски. Ягыз отвернулся к иллюминатору. В лучах холодного рассвета город внизу безразлично наблюдал за его отлетом. Что ещё нужно отдать, чтобы этому городу стало не всё равно? Внутри сидела жалкая надежда, что отданного им должно быть достаточно. Теперь достаточно.
Всё, чем он занимался, потеряно. Репутация в ошметках на страницах дешевых изданий, семья в руинах предательства, зависти и ревности, разочарование за разочарованием, словно удары в спину. Ложь. Правда. Больнее и больнее. Ни сил, ни желания оставаться в этом городе, обернувшемся для него поражением, уже не было. Как и не было больше причины снова вернуться.
В этот раз действительно всё.
У него ничего не осталось.
Мужчина в изнеможении прикрыл глаза. Он редко спал в последние дни. Родной город отнял у него даже сон.
 

3 Не каждая семья может быть семьей.
Он снова не спал. Как и этот город внизу. Сколько здесь живёт семей? Сколько из них настоящих?
Пальцы расслабленно держат бокал с виски, но алкоголь не может заглушить тишину одиночества.
Он всегда был один. Он привык к этому ощущению и практически не замечал его. Но тогда у него была семья. Он мог сказать, что не один. Больше такой возможности не было. Словно стоишь на краю обрыва, а за спиной у тебя ничего нет - только пропасть без дна. Шепот ветра толкает в грудь, напевая, насколько ничтожно расстояние между тобой и этой пропастью. 
Но была ли у них семья? До смерти мамы казалось, что была. А потом… Что он пытался столько времени спасти? Вернувшись из-за семьи, из-за отца и братьев, он потерял всё окончательно. 
Мужчина разом осушил бокал и с силой сжал его стеклянные стенки.
Зачем он вернулся? В последний раз попытаться спасти их семью? Чтобы, собирая обломки, найти всю ложь и увидеть правду? Тайны, обман, предательство, зависть, жажда власти, жажда мести, ревность, обида… До бесконечности. Ни один из них не был достойным той семьи, о которой с такой гордостью всегда говорила мама. Даже она. И его попытки собрать обломки семьи теперь выглядели жалко.
Он бы хотел забыть тот хаос, с которым ему пришлось бороться. Состояние отца, полицейское расследование, скандал за скандалом на всю страну, проблемы с их косметическим проектом, проблемы с Эгемен Групп, навязанная Гекханом бессмысленная борьба, Селин, Синан…
И Хазан.
Всегда рядом Хазан.
Из-за сестры, но… Это не могло закончиться хорошо.
Он чувствовал, что не в состоянии охватить все. С каждым днем, с каждым действием из его рук выскальзывали причины бороться, оставались только жалящие следы разочарований. Снова и снова. Но он не сдавался, потому что это была его семья. 
- Была… - прошептал мужчина городу, приютившему его.
Последняя причина истаяла, когда он узнал про очередную ложь. Глупо узнал, в пылу ещё одного скандала. Проданный и купленный ребенок. Золотой сын семьи Эгемен…
За что он боролся?
Ягыз наполнил бокал снова. Город внизу ярко блестел, живя своей жизнью.
 

4 Вот и всё.
Нью-Йорк не был спасением. Город принял его обратно, но избавить от воспоминаний не мог, от тяжести на плечах и в мыслях.
Ягыз отложил телефон, задумчиво смотря в темноту окна.
Вот и всё.
Последний звонок из Стамбула. Новости, которые его интересовали. Что он чувствовал? Удовлетворение? Сожаление? 
В темноте комнаты мужчина молча разглядывал город внизу.
Он не гордился собой. Нечем. Но Ягыз знал, что так будет. Знал, что его решение ударит и по нему. 
Тогда он точно также стоял у окна с телефоном в руке. Ясемин судили, Гекхан был сломлен, очередной скандал… Проблемы в семье отразились на компании, шторм за штормом, и Эгемен Групп пошатнуло. Без руководства, без власти некогда влиятельной, а теперь разрушенной и выставленной на всеобщее посмешище, семьи холдинг лихорадило в ожидании такого же краха. 
Он мог помочь.
Но лишь молча наблюдал, как рушится то, что некогда он считал своим. У него не было причин спасать жизнь, обернувшуюся самой большой ложью. Он хотел, чтобы она разрушилась. 
Ягыз перевел взгляд на свое лицо, отражающееся в стекле окна. В глазах не было радости или грусти. 
Он чувствовал только опустошение.