Город. Вырванные корни

Глава 1. Ветер-предвестник

В первую ночь лета в Артюховске после трёхдневного штиля подул лёгкий ветерок со стороны Дичневой бухты. Довольные яхтсмены потирали руки, предвкушая азартные парусные гонки и прогулки вдоль берега в обществе подруг. Но радость их была преждевременна: погода быстро портилась. Ветер вдруг резко изменил направление и понёс на порт солёные брызги прибоя, огромные валы которого, покрытые седой пеной, обрушились на причалы. От здания портовой администрации раздался сигнал тревоги, но шум накатывающейся на мол воды усиливался с каждой минутой, и вскоре вой сирены был заглушен грохотом волн.

Уже через полчаса рыбацкие катера и яхты, стоявшие у дощатых причалов, разъярившееся холодное море выбросило на пристань, как детские игрушки. Их владельцы, бросившиеся было к своим суденышкам, бежали, преследуемые хлынувшей на набережную водой. А кто-то, мечтая прославиться уникальной видеозаписью, стал первой жертвой взбесившейся стихии, сняв напоследок седой от пены вал, обрушивающийся на тянущуюся вдоль берега дорогу. Сторожевой катер, стоявший в порту, ещё до шторма ушёл далеко от берега, и теперь его швыряло и крутило, словно футбольный мяч на поле во время чемпионата.

В городе было ещё хуже. В воздухе кружились, исполняя замысловатый танец, фанерные щиты, афиши, баннер. Под напором ветра падали столбы с рекламными стендами, ломались деревья, переворачивались автомобили. По улице нельзя было сделать и двух шагов без риска получить сокрушительный удар рукояткой зонтика, порхающего без хозяина, или краем сорванного с крыши шифера. На центральных проспектах, обычно многолюдных, было пустынно, люди, которых застал ураган, забежали в ближайшие магазины или кафе. Бродячие животные прятались в подворотни, удирали в городской парк или на кладбище, где имелось немало укромных уголков, чтобы переждать шторм. Никто и не подозревал, отсиживаясь дома или во временных укрытиях от разгулявшейся непогоды, чем обернётся эта буря.

* * *

В тёмном глухом переулке было тихо, если не считать постоянно меняющего тональность гула ветра. Люди в такую бурю предпочитают сидеть дома, наглухо закрыв двери и окна. Но о вкусах не спорят. Тишина раскололась нарастающим рокотом, переходящим в надсадный рев, и из-за угла вылетели пятеро мотоциклистов. В конце переулка они остановились, не глуша двигателей. Самый рослый из них поднялся с низкого кожаного седла и стянул с головы шлем. По широченным плечам рассыпались длинные светлые волосы, двухметровый парень весьма атлетического телосложения перекинул ногу над седлом и твёрдо встал возле стального мустанга.

Пожав руки трём спутникам, и нежно чмокнув в губы красивую черноволосую девушку, тоже снявшую шлем, парень устало покатил к подъезду навороченный Урал. Вечер определённо удался. Судя по забрызганным слабыми потёками мутной воды крыльям над мокрыми колёсами, ребята катались по набережной. Остальные развернули мотоциклы, сорвались с места и скрылись в темноте. О дальнейшем их пути могли рассказать только снопы света, бьющие из мощных фар.

Вскоре уменьшившаяся компания снова остановилась, на этот раз около чугунной ограды, ещё метров за сто заглушив двигатели. За решёткой виднелся двухэтажный дом, построенный в ретро-стиле. Девушка, махнула на прощание рукой, и тенью скользнула мимо дремавшего охранника в пластиковой будке. Закрепленный над входом фонарь погас, и крадущаяся фигура скрылась в глубине территории, толкая тихо шуршащий шинами байк.

Остальные проехали ещё пару кварталов, до зелёного дворика перед четырёхэтажным кирпичным зданием. Двое резко скрипнули шинами у гаража, а последний из пятёрки, разогнавшись, понёсся мимо подъездов. Благо, глушители работали у него отменно, и покой жильцов потревожил лишь негромкий гул. Лихач вылетел на трассу и направился к себе домой, в другой конец города.

Когда байкер приблизился к вокзалу, позади здания, со стороны выхода на платформу, раздался оглушительный треск. Если бы в это время была гроза, можно было бы подумать, что источником стал мощный электрический разряд. Но грозы не было, а буре такие явления не сопутствуют. Ярчайшая, зелёная вспышка на мгновение ослепила одинокого мотоциклиста. Заслонив глаза рукой, он с криком покачнулся и едва не потерял управление. Но свет исчез и над городом вновь сомкнулась ночная тьма.

Парень остановился возле центрального входа. Навстречу в панике бежали люди, но любопытство перевесило осторожность, и байкер, покинув седло, устремился внутрь здания. Зрелище, открывшееся перед ним, заставило снять шлем с чуть тонированным стеклом, иначе он просто отказывался верить своим глазам. Открылось широкоскулое лицо с узкими восточными глазами, свойственными жителям Кореи. Жёсткие волосы топорщились, влажные от пота, и слегка подрагивали отдельными непослушными прядками на ветру. Байкер огляделся.

Вокзал был пуст. На том месте, где проходили первый и второй пути, зиял огромный котлован. Не хватало также почти всего перрона. Узкая часть его, с ровно срезанными, оплавленными и ещё дымящимися краями, осталась возле стеклянных дверей. На бордюре, возле входа, сидел, сгорбившись и уставившись в одну точку, человек в сером костюме строгого покроя и чёрных лакированных туфлях. Седая ухоженная бородка нещадно взъерошилась сцепленными в замок худыми морщинистыми руками, что подпирали голову. На похрустывание какого-то мусора под ботинками с высокими берцами старик совершенно не обратил внимания, полностью погружённый в себя. Мотоциклист подошёл ближе:

– Что здесь случилось, папаша?

– Хотел бы я и сам знать, что здесь случилось.

Со съехавшей на лоб шляпой, из-под которой топорщились жидкие волосы, голова медленно поднялась. Тусклые, полные слёз, глаза пристально вгляделись в парня. Человек снова надолго замолчал, трясущиеся ладони прикрыли лицо. Не зная, куда себя девать, байкер опустился на бордюр, шлем гулко стукнулся о бетон, и закачался возле берца.