Городская Ромашка

Глава 20

Благодатной тишины не было и в помине. Мелодичное журчание ручьев терялось в новых звуках – ржании лошадей, скрипе колес, голосах мужчин: распоряжениях да тревожных разговорах. Сивер спрыгнул с повозки и пошел через лагерь. Уже стемнело, бойцы разжигали костры и располагались вокруг на желтеющей траве. Командиры собрались отдельно. Сивер понаблюдал за ними издалека и присел на землю. Ему предстояло подумать о многом.

В Долине Ручьев нужны были по-настоящему сильные бойцы, а таких, как Сивер, было очень немного. Насколько немного, Сивер понял лишь сейчас. "Ну и где теперь наше превосходство?" – невесело думал он. Все вооружение армии – луки да ножи. Мечей немного, только у воевод и некоторых воинов постарше – до сих пор хватало луков и мысленных атак, а в серьезных боях всегда можно было заручиться поддержкой старейшин.

И все-таки не зря их обучали воинскому делу, учили сражаться любым оружием, даже тем, что изготовляют в городах: если случится отобрать у врага, чтоб могли в ход пустить. И без оружия учили, да так, что и в городе, потеряв разом все телепатические способности, которыми Сивер по праву гордился, он все равно чувствовал себя опытным воином среди несмышленых детей. Мог скрутить любого, выстоять не то, что против троих-четверых – и десятерых бы не побоялся. Хотя Сивер быстро перестал относиться к городским как к детям – чересчур уж страшные вещи они творили.

"Что ж, если защищают сознание – будем патроны рвать. И, кажется, у них еще гранаты есть – ну и превосходно!" – рассуждал Сивер. На самом деле он был далек от оптимизма. Да, они уничтожат чужих солдат, но, скорее всего, цену за победу в завтрашней битве им придется заплатить высокую. Уже восстановившись после пребывания в городе, Сивер мог бы поразить не одного противника, но силы его не бесконечны, да и тягаться по скорости с вражескими автоматами он не сможет. "И почему мы отказываемся от их оружия?" – в который раз подумал Сивер.

"Мы должны совершенствовать способности, заложенные в нас природой", – говорил наставник, и тут Сивер не мог с ним поспорить, но... Он-то, Сивер, выживет, а вот эти, молодые, едва постигшие самые основы боевого искусства? Что будет с ними?

Отпуская Сивера из Родня, наставник взял с него обещание не ввязываться в рукопашный бой пока можно будет использовать преимущества атаки сознания и воли. Вероятно, наставник полагал, что Сивер принесет таким образом больше пользы. Или просто не хотел терять лучшего ученика? Сивер не зря считал себя лучшим: из тех, кого еще называли учениками, он умел больше, был самым опытным, самым знающим. Правда, после его возвращения из города, отношение наставника к нему переменилось. Он больше не одобрял действий Сивера, его суждений, не радовался успехам.

– Почему? – спросил однажды Сивер.

– В тебе слишком много ненависти, – ответил наставник. – Она мешает тебе здраво рассуждать.

Тогда Сивер не понял, как может быть слишком много ненависти к врагу, который грозится напасть на родную землю. Но в один злосчастный день, такой же ученик, Мирослав из Вестового, вдруг решил поговорить с ним о том, что в городах есть и настоящие люди, которых нельзя так просто принести в жертву. Сивер не собирался слушать эти глупости, но явился наставник и предложил им с Мирославом обменяться воспоминаниями.

– Ты и десятой доли не видел тех ужасов, которые видел я, – сказал ему после Сивер.

Мирослав не стал спорить, но мнения не переменил, и лишь поблагодарил за науку. А вот Сиверу пришлось нелегко – вместо жгучей ненависти пополам с болью он увидел сострадание, благодарность, дружескую поддержку. Вместе с Мирославом ощутил ужас при виде окровавленного тела девушки, безжизненно глядящей в ночное небо, страх за жизнь Ромашки, которую допрашивали в полиции, а потом держали на уколах в психиатрической лечебнице, тревогу за товарищей Алека, которые помогли выручить Ромашку и покинуть город. Все это было слишком ново и неожиданно, поэтому Сивер решил обдумать увиденное позже, но воспоминания Мирослава, к которому Сивер всегда относился без приязни, то и дело всплывали в сознании. И, право же, Мирослав из Вестового не стал ему от этого более симпатичен.

От размышлений Сивера отвлекло ощущение взгляда, направленного в спину. Человек приближался. Сивер успел понять, кого увидит, если надумает обернуться, еще прежде, чем услышал голос:

– Здравствуй, Сивер.

– Здравствуй, – недовольно пробурчал он, поворачиваясь и глядя с раздражением в светло-серые глаза человека, чьи воспоминания не давали ему покоя.

– Я не знал, что ты здесь. Кроме тебя из Родня никого нет.

Мирослав, кажется, хотел сказать что-то еще, но передумал. Просто пожелал удачи и отошел. Сивер нехотя ответил таким же пожеланием. Теперь Мирослав сидел неподалеку вместе со своим другом, Туром, тем самым, который стал братом городской девчонки по имени Ромашка и мальчишки из приморья. Странным образом, ненавидевший все, связанное с городами, к этим пришельцам – девушке и мальчику – Сивер относился даже с некоторой симпатией, и ему самому это не очень нравилось.

Задолго до рассвета воевода Вояр разделил бойцов на два отряда. В первом были мужчины постарше да опытней, а также те, кто прошел обучение под началом кого-то из мудрецов и обладал сильным телепатическим даром. Разбившись на две фаланги, отряд перевалил через горы.