Городская Ромашка

Глава 37

Ласковое солнце согревало хилые деревца городского парка. Вернее, бывшего городского парка, потому что теперь вокруг ровной площадки, где чудом уцелели квелые ростки у пруда, на добрый десяток километров вокруг остались только руины – разрушенные стены, останки зданий, бетон и арматура. Местами сохранились еще следы прошлой жизни: аттракционы грудой металлолома лежали на асфальте, но маленькая детская карусель, несмотря на окружающий ее хаос, оказалась цела, и можно было бы на ней покататься даже... если бы, конечно, удалось заново провести к ней электричество. Последний месяц весны украсил деревья в парке белыми цветами – маленький оазис в самом центре железобетонной пустыни.

А за городом, меньше чем в пяти километрах от разрушенной стены и опустевшего рва, из скудной земли торчали молодые саженцы. Они еще неуверенно чувствовали себя здесь, на этой неблагодатной почве, и выглядели, несмотря на щедрое удобрение, куда слабее своих собратьев, оставшихся расти в лесах у Родны. Многим из них не суждено было пережить это лето. Но стоило лишь взглянуть на прозрачную дымку свежих листьев – и становилось понятно, что уже очень скоро мертвой земли не будет, а на пустыре зазеленеют деревья, превращая безжизненную зону вокруг города в благодатную рощу, где через год-другой не побоятся гнездиться птицы.

Больше чем в трехстах километрах к югу от городских развалин небольшой приморский город гудел моторами грузовиков и подъемных кранов, голосами людей. В последние месяцы город напоминал большую стройку – здания пансионатов и гостиниц срочно переоборудовали в жилые дома. На набережной стена больше не прятала от взгляда зеленоватую жижу, что плавно колыхалась под закованными в бетон берегами, но теперь можно было рассмотреть, что на горизонте ясно-голубое небо упирается в того же цвета спокойную морскую гладь.

А в густом лесу у подножия Рубежного хребта жил своей жизнью хуторок. Недавно здесь появились новые дома. Хуторяне сперва настороженно приглядывались к чужакам, потом все же приняли их в общину, помогли обустроиться, завести хозяйство. В общем, сделали все, чтобы пришельцы со временем привыкли к новой жизни.

Поначалу городские держались вместе испуганной кучкой, слегка побаиваясь и не доверяя местным, потом почувствовали себя свободнее, принимали помощь и советы без прежнего смущения.

А помощь нужна была многим. Старушка-лекарка все качала головой, глядя на хилых и немощных, на ее взгляд, горожан, отпаивала их целебными отварами, дивясь про себя, как же они в городе-то выжили без природных лекарств. Особенно поразил ее пожилой уже человек, пришедший на хутор вместе с молодежью без семьи, без родных. Он рассказывал, что преподавал в университете, обучал молодых людей разным наукам, но теперь и сам был похож на маленького мальчика, который впервые в жизни ступил за порог и удивился: как же огромен и прекрасен мир! В первое время пожилой преподаватель много болел, и выжил, наверное, только благодаря заботе лекарки. Весь последний месяц, когда солнце стало пригревать по-весеннему, он не засиживался в доме, постоянно уходил куда-нибудь на целый день и, возвращаясь к вечеру, помогал лекарке по хозяйству, чем мог. А после сидел на крыльце ее дома, слушая трели соловья, наблюдая, как носятся над домами черные тени летучих мышей, и улыбался, улыбался, как ребенок...

Старые яблони роняли в траву нежно-розовые лепестки. Недалеко от берега Родны старейшина Светозар позволил строить новый дом, и теперь каждый день с самого утра на краю поселка слышен был стук топоров и визг пил. Обстругали, очистили от коры круглые бревна и сложили из них на пустыре первый венец небольшой четырехстенки, потом второй, третий...

Рядом с мужчинами работали и мальчишки. Проворные и любопытные, они помогали страшим, заодно приглядываясь, что и как делается, постигая на будущее полезную науку. Димка крутился подле старшего брата, и Тур улыбался, думая о том, что мальчишка оказался понятливым и сметливым: вон уже пытается бревна обстругивать, просит дать инструмент.

На примятую траву летели золотистые стружки. Их душистые локоны особенно нравились Ромашке, и если получалась длинная стружка – Тур поднимал ее и прятал в карман рабочих штанов, а вечером радовал ею сестру. Надо же, Ромашка никогда не видела, как строят дома! И даже не представляла, что все это возможно сделать без подъемных кранов и машин-грузовиков, без заводских станков и сложных приборов.

Неподалеку от Тура работал Мирослав. Это ему и Ромашке строили всем поселком избу у реки. Тур же с Веселинкой решили после свадьбы у тетушки Званы жить. Такому решению обрадовалась и мать Тура, и Димка. Будущая невестка тетушке Зване нравилась, и мать загодя готовилась к осени. По мнению Тура, готовилась даже слишком увлеченно. Кому-кому, а ведь именно подругам, Ромашке и Веселинке, надо было готовиться! Ромашке особенно: Веселинка-то себе приданное давно собрала, а названая сестра Тура целые дни просиживала с иголкой в руках – все шила да вышивала. Иной раз тетушка Звана Ромашку едва ли не силой на улицу выгоняла, на солнышко, потому что та непременно хотела все-все успеть до осени: и рубашку свадебную, и рушники. Тур посмеивался про себя, на нее глядя: "С таким-то усердием всех наших мастериц за пояс заткнет!" Если ему приходило в голову сказать что-нибудь подобное вслух, Ромашка только досадливо отмахивалась, но по глазам видно было – довольна.

Работа спорилась. На месте будущей избы вырыли и укрепили подпол, перенесли с пустыря да уложили на дубовые подвалки первый венец, основание для будущих стен. Рядом выпиливали доски для пола и потолка. Погода словно хотела помочь строителям – ни холода, ни ненастья, все ясные дни, солнечные, теплые. В один из таких дней Тур и заметил, что по поселковой улице идет к ним сам воевода Вояр. Тур негромко окликнул друга: