городские зарисовки

городские зарисовки

Эмма ворвалась в кафе запыхавшаяся и раздраженная. На улице уже здорово похолодало, как и положено в середине октября, но ей было жарко. На работе ничего не ладилось, да еще подруга позвонила и присела на уши со своими драмами. А Эмма возьми да признайся, что устала ее выслушивать. Лариса умела повернуть все так, что она – чуть ли ни бескровная мученица, а Эмма – последняя эгоистка.
Вот и поговорили, — Эмма отключила телефон и убежала обедать, предвкушая, как закажет коньяк или, на худой конец, бокал вина. Пить днем она категорически не любила, но с кипучей энергией надо как-то расправиться. Идти в спортзал голодно.
В светлом и по-детски ярком кафе пахло молотым кофе и пиццей. Выбирая столик, Эмма замерла: у окна, подальше от телевизора, сидел мужчина. На первый взгляд ничего особенного, но Эмма почему-то позволила себе его рассмотреть. Он помахал ей рукой и улыбнулся. Неужели Артур? Точно! Вот так встреча! Она кивнула и хотела уже занять столик в противоположном конце зала, но он поманил ее к себе.
— Если никого не ждешь, составь мне компанию, — он встал и отодвинул для нее стул.
— Я думала, ты заезжаешь обедать домой…
— Сегодня работал в этом районе. А ты какими судьбами?
— Я теперь тоже тут работаю.
Он кивнул, растягивая звук «а».
— Потрясающе выглядишь.
— Спасибо, знаю, — Эмма улыбнулась, расстегивая новое пальто. К нему же недавно купила полусапожки и сменила опостылевшие джинсы на кожаные брюки, — а ты зря подстригся.
Он развел руками, будто оправдываясь. Эмма знала, подстригся он еще года два назад, но в какой-то момент запретила себе следить за его жизнью.
Принесли меню, и на какое-то время Эмма погрузилась у него. Злость на подругу и на работу уступила место удивлению и раздумьям, как продолжить разговор. С Артуром они общались недолго, но крайне деструктивно для Эммы. В ожидании заказа она рассказала ему, как сменила работу, как стала частным предпринимателем и какие проблемы это повлекло за собой. Жить стало интереснее, доход ощутимо вырос и оказывается, деньги решают многие проблемы – хотя бы жилищные, образовательные, здравоохранения и с внешностью.
— А с личным? – внимательно выслушав, спросил старый знакомый.
— Есть и личное.
— Само собой. Неужели у такой шикарной девушки может не быть!
В последнее время Эмма следовала теории, что всего можно добиться и всему научиться, если не сидеть, отвлечено мудрствуя, а сразу перейти к отработке. Нельзя теоретически общаться с людьми и легко знакомиться. Последнему она и решила научиться. Так в ее жизни появился Виктор, который не исчез даже после того, как Эмма призналась, что влюбился он не в нее, а в то, что она неумело изображала.
— Я люблю тебя даже когда ты сутками молчишь. Более того, друзья мне завидуют!
Она же позволяла себя любить. Такое было для нее новым – раньше любила только она, и всегда это заканчивалось тяжелейшими травмами, жизненными руинами и муторным восстановлением. Попытками вновь полюбить жизнь и научиться доверять людям. Попытками поверить в себя и признаться себе в чем-то неприятном. Убедить себя, что просто не повезло, это не приговор. Внешне она всегда была независимым человеком, но душой так прикипала к людям, что десятилетиями не могла оторваться даже когда от этих людей ничего прежнего не оставалось.
— У тебя тоже, — Эмма кивнула на Артуров окольцованный перст, — как на этот раз? Повезло?
— Надеюсь, — он улыбнулся, чуть прикрыв глаза, — дочку знаешь как назвал?
— Естественно нет! – дочка у него родилась этой зимой.
— Тезка твоя.
— Да ты что! – Эмма чуть не подпрыгнула на стуле. – Я не обольщаюсь, помню Джейн Остен.
Принесли заказ, в том числе бокал красного вина.
— Понимаю, что не обольщаешься, но Остен тут не при чем.
Повисла неловкая пауза. Эмма потянулась к бокалу с вином и сделала несколько глотков.
— Возможно, если когда-нибудь у меня будет сын, я отыграюсь.
— И скажешь всем, что назвала его в честь Беркута!
Артур научился смеяться. Улыбка у него немного хищная, зубы мелкие и острые.
После вина Эмма повеселела и расслабилась. Артур не может выпить с ней, но признался, что жалеет об этом.
— А ты как-то рано начала, нет? Я не занудствую, так просто…
— Да на работе кое-что выбесило и подруга, — отмахнулась Эмма, — уже лучше, вина вполне достаточно.
— А жених твой чем занимается? – Эмму несколько удивило, что Артур именно так назвал Виктора.
— Автомобилями.
Визави не уточнял, гонщик ли он или у него свой автосалон.
— Ты его любишь? – спросил он вдруг.
При сложившейся дистанции вопрос Эмму удивил, но не возмутил, и она не стала разыгрывать возмущение. Она все ждала и боялась, что ее накроет волна болезненной нежности и умопомрачительной страсти к этому почти чужому человеку. Разумеется, она не пойдет на поводу и не разрушит все, что создавала после крушения. Но и волны не было.
— Знаешь, мне приятно готовить ему ужин и смотреть с ним кино. Я с нетерпением жду его звонков и самых безбашенных предложений. Я могу быть собой и ничего не стесняться, не бояться быть смешной, глупой, слабой и так далее. Голова кругом не идет.
— А со мной шла? – усмехнулся он и посмотрел ей в глаза.
— Бежала! – почему-то теперь легко стало в этом признаваться.
— Тогда выходи за него. Семью создаешь – не свитер покупаешь. Трезво надо на человека смотреть.
Ее мама говорила то же самое, почти теми же словами.
— Вот уж никогда бы не подумала, что мы если и встретимся, так побеседуем…
— А мне ведь хотелось встретиться и поговорить. Так, как мы не успели. Как ты, наверное, говоришь с ним – с любимым человеком. Осталось послевкусие упущенной возможности.
Эмма не стала припоминать, почему не успела раскрыться в общении и почему, пойдя на некоторые уступки, перестанешь себя уважать. С собой надо как-то жить. С собой точно, с кем-то другим – вопрос. Особенно если этот другой даже не думает тебя уважать.
— Ладно, пора мне, — Эмма позвала официантку, и та принесла счет.
— Да, мне тоже, — спохватился старый знакомый, — рад был тебя увидеть.
Ушел раньше – Эмма слишком долго застегивала шикарное пальто. Хорошо, не пришлось садиться за руль – офис в двух шагах. Хотелось как в старые времена: автобус с местом у окна, прислониться к стеклу виском и глядеть на серый осенний город, в котором ты – такая же потерянная и одинокая, никому ненужная и неприкаянная. Хотелось остаться одной и погрустить. Или предаться ностальгии. Но жизнь продолжается, а вместе с ней и рабочий день.
* * *