Горящий хлеб

Горящий хлеб

Валерию Михайлову

Может быть, этим утром всё пойдёт не так, как всегда, и у него получится написать первую строчку.

Хотя бы одну строчку воспоминаний про тот жаркий июльский день сорок второго года…

Хасан Дзамболатович открыл ученическую тетрадку в линейку. Он делал так много раз, так что на загибе обложки появилась белая потрескавшаяся полоса. Сколько уже прошло времени с той поры, как попросил младшего внука Тимура подарить её?

Сегодня – девятое мая, а дело было первого сентября, когда мальчик пошёл в шестой класс. Тогда дед написал на обложке в строчке между графами «учени» и «класса» большими буквами название будущего рассказа. Или, если получится, то и повести, хотя для большой вещи не так много материала – всего-то нужно выложить на бумагу один эпизод…

Но такой эпизод, при воспоминании о котором ручка невольно выпадала, и не было сил взять её вновь…

Это был самый памятный день в его жизни, а на обложке тетради он написал – «Горящий хлеб».

Внук, подаривший тетрадь из большой стопки, купленной для учёбы, удивился тогда:

– Деда, а почему так, ты не ошибся? Дай я тебе «щ» на «ч» поправлю! Обожаю горячий хлеб – мягонький, с хрустящей корочкой, а пахнет, ммм!

– Не надо ничего править, дружок. Деда твой всё, как надо, написал. История моя не про такой хлеб.

– А про какой такой – горящий?

– Позже расскажу, не сейчас.

– Да, давай я лучше прочту!

– Обещаю, будешь читать первым! – тогда он погладил Тимурчика по голове и подумал, что именно для него – внука, и будет писать эти нелёгкие воспоминания. Потому что никто другой, как дед-фронтовик, должен поделиться всей правдой, какой бы горькой она ни была. И потому что эпизод, который он пережил в тот день, был самим воплощением ада войны.

Хасан Царгасов был родом из одного местечка в Ардонском районе Северной Осетии. Появился на свет в двадцать первом году, а значит, что на момент июля сорок второго шёл ему двадцать второй год. Было ему столько, как сейчас – старшему внуку. Странно, он всё ещё считал того ребёнком, хотя в его годы сам был участником грандиозных и совершенно недетских событий…

И вот утро – девятое мая, девяносто пятый год, вся страна отмечает пятидесятилетие Победы. Думал, что именно сегодня по такому случаю всё наконец-то получится. Но вот перед ним – всё те же чистые ряды синих полос первой странички тетради. Ранний час, горит настольная лампа, под потертым стеклом – старые снимки, а на краю письменного стола – книга Юрия Бондарева «Горячий снег».

Название для своего будущего рассказа Хасан Дзамболатович выбрал очень близкое, даже созвучное, и неспроста. В битве за Сталинград он не участвовал – выбыл из строя после того боя, о котором собирался писать. И он как никто другой знал, что одержанная победа в сражении за волжскую твердыню была заложена до того, как враг занял город, и начались тяжёлые бои на улицах, в промышленной зоне и на Мамаевом кургане. Царгасов принимал участие в сражениях на дальних подступах к Сталинграду, когда приходилось отступать, но всё же порушить планы врага быстро и без задержек подойти к городу на Волге. Ведь Гитлер был уверен, что его войска окажутся там уже в июле, и возьмут Сталинград… но стремительный план был сорван в большой излучине реки Дон.

Юрий Васильевич Бондарев был не просто самым дорогим сердцу и близким писателем. Нет, даже намного больше. Порой хотелось написать ему письмо. Говорили, что он живёт где-то в Подмосковье, в лесном посёлке. Выяснить подробнее пока не удавалось. В письме он поблагодарил бы за честную, глубокую и правдивую книгу, а главное – поделился бы и своими планами о том, что хочет написать о событиях, участником которых был… Может быть, получив даже короткий, всего из двух-трёх строчек ответ от мастера слова и товарища по оружию, Царгасов нашёл бы в себе силы на первую – самую нужную, честную фразу, с которой надо начать. А дальше всё пошло бы само собой.

– Деда, с праздником! А ты не забыл, мы на скачки едем? – в дверь робко постучал внук Тимур.

Сев за стол в пять утра, когда ещё не взошло солнце, Хасан Дзамболатович упёрся локтями в стол и сжал пальцы в крепкий замок, так и не сняв колпачка с шариковой ручки. Что же, значит, и не сегодня, не пришёл срок. Первая строка не родилась. Её нельзя вымучить, она не может быть искусственной, то есть – мёртвой. От этой строки должны цепочкой пойти все остальные мысли, продолжая заложенный в ней главный смысл всего повествования.

– Да, не сегодня, – сказал себе. Значит, не настал час. Когда же тот придёт? И успеет ли он написать? – Время, время…

Он произносил это слово, будто пробуя его на вкус и хватая за кончик самую главную мысль. Но та убегала, словно ящерица, оставив в пальцах этот хвостик.

Время…

После войны он получил образование в строительной сфере, женился, и с молодой семьёй переехал жить в один из райцентров Тамбовской области. Ипподрома там не было, зато работал, несмотря на все трудности и ситуацию в стране, конноспортивный клуб, который и решил провести скачки, приурочив их к празднованию пятидесятилетия Победы. Супруга Хасана Дзамболатовича была русской, на уроженке Тамбовщины женился и его сын, но внуку Тимуру по крови всё же передалась страстная любовь к лошадям. Дед Хасан мог часами рассказывать ему, какое значение для их предков играл конь.