Госпожа замка Гиллинг, или Тайна драконьего манускрипта

Глава 1

– "А четыре", – озвучила Элоди сделанный ход и подняла глаза от доски.

Перед ней сидел молодой человек одного с нею возраста, чей пустой, невидящий взгляд бесцельно глядел куда-то в пространство.

– Вы играете много лучше, чем прежде, – похвалил ее он. – И стали серьезным соперником!

– Вы мне льстите, Уильям. – Девушка вспыхнула против воли. – Я все еще недостаточно хороша по сравнению с вами!

Губы ее собеседника изогнулись в улыбке.

– Желаете превзойти собственного учителя? Похвальное устремление. Ферзь на «B шесть», – озвучил он ход, и Элоди сдвинула названую фигуру на нужную клетку.

Играть они начали около года назад, Уильям тогда постоянно играл с замковым капелланом, но тот слег с лихорадкой, и, подыскивая замену, молодой человек предложил Элоди обучить ее шахматам. Ей тогда показалось, он шутит: какой мужчина в здравом уме взялся бы обучать женщину столь серьезной игре, но Уилл не шутил. Явился как-то в общую залу, где она вышивала в компании верных служанок, с шахматным столиком и предложил начать партию...

Она помнится, страшно смутилась, готовая отказать ему в ту же минуту, мало ли что подумают люди, но невидящий взгляд глядел так бесхитростно, а слова звучали так кротко:

– Сами видите, мне не справиться без помощника. – Элоди не смогла отказать.

Ее названый пасынок, как бы там ни было, седьмой год как не видел. Почти столько же сама девушка жила в замке Гиллинг... Обладая феноменальной способностью запоминать каждый шаг на доске, он компенсировал этим самым собственную незрячесть.

– Слон на «F 5», – снова сделала она ход и посмотрела на молодого мужчину.

Он был очень красив, пожалуй, даже чрезмерно: темные волосы, чуть курчавые на концах, живописно спадали ему на глаза, и Элоди то и дело ловила себя на мысли о том, что хотела бы к ним прикоснуться, смахнуть в сторону, ощутить, какие они. И краснела от собственных мыслей... Пристало ли, право слово, замужней даме с ребенком засматриваться на прочих мужчин? Да и если бы так: Уильям был сыном барона от первого брака, их разделяли два года разницы, и она была его мачехой...

Элоди потрясла головой, разгоняя туман непрошенных мыслей. Те все чаще являлись в такие моменты, как этот, и заставляли трепетать ее бедное сердце... И задаваться вопросом: что было бы посчастливься ей выйти замуж за Уильяма Гиллинга вместо его же отца?

Надо сказать, мужа-барона Элоди ненавидела всем своим сердцем.

Почти так же сильно, как была очарована его сыном...

– Вы сегодня задумчивей, чем обычно, – заметил вдруг молодой человек, и глаза его, светло-серые, но, увы, неживые, обратились вдруг к ней. – Вас что-то гнетет?

– Вовсе нет. Почему вы подумали так?

– Я, кажется, слышу, как шумят ваши мысли: они как ручей, протекающий по камням. – Улыбнулся молодой человек. И добавил вдруг: – Вы думали об отце?

Если и думала, то вовсе не так, как должна бы жена...

Нервным движением дернув рукой, Элоди чудом не сбила фигуры с доски. Поспешила исправить оплошность, вцепившись в столик руками и радуясь, что каким бы чересчур прозорливым ни был Уильям, ее пылающих щек он все-таки не увидит...

– Идет слух, что Крестовый поход завершился, его участники возвращаются по домам, – сказала она, сглотнув ставшую неожиданно вязкой слюну. – Значит, и ваш отец, вполне может быть, уже на пути в Гиллинг...

От самих этих слов ее затошнило и бросило в жар...

Одна мысль о супруге, который вот-вот вернется домой, делала Элоди совершенно больной.

– Полагаю, слух верный, – кивнул молодой человек. – Мне писал друг из Кента: тамошний архиепископ самолично читал о том проповедь в прошлое воскресенье. А значит, вы правы, отец возвращается...

Сказано это было спокойно, без приличествующих случаю радостного восторга и предвкушения встречи с родным человеком.

Элоди даже подумалось, что они солидарны в своем отношении к этой новости, что не могло ее не обрадовать. Так она ощущала себя менее скверною негодяйкой, чем, пожалуй, была...

Ведь в тайне... в самом дальнем уголке своего сердца она лелеяла мысль о том, что Ламберт Гиллинг, барон Арунделский, домой уже не вернется. Сгинет среди сарацинов, сраженный мечом, чтобы оставить ее, Элоди Гиллинг, вдовой и свободною женщиной!

Неужели этому не бывать?

– Есть ли возможность узнать, когда он вернется? – спросила она, подумав о лазарете, который уже второй год находился в стенах замковой башни.

Пришлая травница оказалась умелой знахаркой, и Элоди, предложив ей остаться, позволила потчевать замковых слуг и деревенских вилланов. Барон бы, конечно, этого не одобрил, он вообще не терпел простой люд, и, возвратившись, наверное, запретил бы Авиле принимать деревенских. Да и ее, что вполне вероятно, прогнал бы взашей...

– Барон скорее всего возвратится на корабле через Дувр, – ответил молодой человек. – Мне напишут, когда он с людьми переправится через Ла-Манш...

Элоди молча кивнула.

Быть может, никто Уильяму не напишет, а все потому, что не о ком будет писать...

Вдруг барон все-таки не вернется.

– Во вторник последний день сенокоса, – сказала она. – Будет праздник... – И замолчала, боясь добавить о том, что появление ее мужа оказалось бы нежелательным в это время.

К счастью, Уильям прекрасно ее понимал...

– Так скоро он вряд ли вернется, – поспешил он ее успокоить. – А значит, заготовленные закуски и пиво для деревенских отец не увидит. – Элоди грустно улыбнулась ему, но он, конечно, не мог этого видеть. Но все равно почему-то добавил: – Я понимаю, что нам обоим не поздоровится, когда вернется отец: ему не понравятся ни ваш лазарет, ни система трехполья, предложенная крестьянам...

– … Ни то, что вы сократили трудовую повинность вилланам, – добавила Элоди.

– Это тоже, вы правы.

– Что же нам в таком случае делать? – в отчаянии спросила она, на мгновенье позволив себе эту слабость, в чем сразу же и раскаялась. Даже Уиллу, как сильно бы они не сдружились за эти два года, ей не следовало показывать свои чувства!