Грех Роз

Глава 2. Дом, милый дом

Зайдя в коморку, что с малых лет мне была домом, я тихо на цыпочках доковыляла до своей кровати и быстро легла, что бы ни будить родителей ужасными скрипами старого матраса. Через четыре часа уже нужно было быть на пристани с собранными вещами, что будут с юным вампом на протяжении трёх долгих месяцев. Быть может, кому-то они прослужат лишь неделю, а кто-то, пройдя испытание, выкинет эти вещи в синюю пучину вод, что бы больше никогда не вспоминать свою старую жизнь, наполненную нищетой, голодом и мором. Никто не знает, что уготовила ему проказница-судьба и в каком переулке эо повстречает свою смерть. Мы, словно запутавшиеся в огромной паутине пташки-бабочки, что пляшут под дудку пауков-кукловодов, так умело дергающих за ниточки, восседая на своих золочёных тронах жирными задницами, раздувшимися от лёгкой и роскошной жизни. Пока эти обласканные лучами достатка высокородные Арэа, что в простонародье зовутся «чистокровки», с самомнением выше неба и гордостью, что горит ярче тысяч звёзд, наслаждаются вкусной едой, тёплой постелью и жаром камина, который есть у каждого богача в этом холодном королевстве, те, кто ниже их по статусу прозябают в холоде и голоде, ютясь в маленьких коморках, надеясь укрыться от завывания здешних ветров и пронизывающих до костей ночных морозов. Здесь, каждый зарабатывает на жизнь, как может, выживая непосильным трудом и до дрожи боится создавать семью, день изо дня посещая нежные объятия путан, зная, что будь у него ребёнок – вряд ли он сможет его прокормить, когда у самого кости торчат, словно ветки у деревьев. Тут каждому знакомы законы леса, где примеряя шкуру хищного зверя, маску хитрой лисы или оперенье незаметной совы, каждый по-своему выходит на охоту лишь с одной целью. Целью выжить. Каждый день кто-то покидает этот грешный, доверху заполненный грязью мир. И, быть может к счастью от знания своей судьбы или к огорчению, все скитающиеся по улицам Греха Роз знают, что, родившись на улице, он на улице и умрёт.

Пока я размышляла о том, как же порочен этот сгнивший мир, так старательно укрывающий за роскошью все свои грехопадения, почти подошло время, вставать и собирать сумку. До пристани минут пять ходьбы, поэтому, поспешно встав с жутко скрипучего матраса, я быстро покидала вещи в сумку, которую мне выдали на время обучения. Одной сумкой меньше, одной больше… Какая разница? Денег для покупки сумок, новых туфель и платьев не у меня, не у моей семьи нет. Я привыкла воровать. Помню, как в столовой нам давали очень маленькие порции, что бы у нас, как говорили воспитательницы, не испортились фигуры, а я была очень голодная и часто от недоедания падала в обморок. Что бы прокормиться, я подворовывала на кухне. Поначалу было стыдно и совестно, но видя, как девочки часто болели и плакали от ужасных болей в животе, требуя еды, я каждый раз ловила себя на мысли, что поступаю правильно и засовывала стыд далеко-далеко, в самые глубинные местечки моей души, глотая через силу кусок хлеба, который сначала так не хотел лезть в рот сквозь горькие солёные слёзы.

Наконец-то собрав сумку, в которой небрежно валялось: пара трусов, платье да гребень с резинкой. Последний раз, взглянув на усталых, спящих родителей под маленьким одеялом, сшитым из разных, найденных на мусорке кусочков плотного материала, вышла на улицу, тихо прошептав «прощайте». Стерев полившиеся с глаз слёзы, осознавая, что вряд ли увижу родителей вновь, медленным мерным шагом в старых, найденных мною босоножках побежала к месту сбора, больше не оборачиваясь. Знаю, если обернусь, то зареву, как белуга и опоздаю на корабль.

- Мама, папа, надеюсь, мы свидимся вновь! – Думала про себя сквозь выжигающее что-то у меня внутри пламя, а между тем подгоняла ноги, заставляя себя бежать как можно быстрее вперёд. Вперёд навстречу новой жизни, что меня ждёт!!!