Грустный клоун

Глава 1

Открываю глаза за десять минут до будильника, семь двадцать, можно еще чуть-чуть полежать, посмотреть в серую мглу за окном. Ёжусь под одеялом, в комнате опять очень холодно, батареи еле греют, моя бетонная коробка, которую я называю домом, все никак не прогреется. Когда в помещении раздается противный писк телефона, нехотя поднимаюсь с кровати, плетусь по ледяному полу в ванную и первым делом смотрю в зеркало на свое мятое хлебало. Ну красавец же! Че ей не нравится? Хотя, не только ей не нравится, никому не нравится. Умываюсь, чищу зубы и иду на кухню. Пока кипит чайник, делаю бутерброд с сыром и жарю глазунью из двух яиц. Интересно, все так завтракают? В рекламе люди трескают какие-нибудь вафли, сырники, блинчики. Нарядная мамашка семейства готовит своему мужу-додику в лоховском джемпере гигантский сэндвич с плавленым сырком, ветчиной и зеленью, рядом смеются дети и пьют свежевыжатый сок. Все такие ужасно счастливые, что вообще не верится, что у них там утро. Чему радуются? Может моя жизнь какая-то не такая? Да и вообще, я никогда так не завтракал, ну только с маменькой и то, сто лет назад.

Черт, желток растекся… Ладно, и так пойдет, мы не гордые. Это полная хрень, по сравнению с тем, что нужно выходить на улицу, там воет ветер, а мне еще пилить до метро. Тачка на прокачке. Доверился Лехе, он обещал ее как-нибудь прикольно покрасить. Наверняка, будет какой-нибудь угар: Белоснежку с гномами нарисует, Форт Боярд или Фродо из Властелина Колец, да что угодно, чтобы очередной раз подколоть меня за мой шикарный рост. Он единственный человек от которого слышать, что я коротышка, не обидно, если однажды, он перестанет называть меня гномьей мордой, карлицей или малышариком, можно смело заявить, нашей дружбе пришел конец.

Как я и ожидал, на улице полная срань. Дует в спину, аж придает ускорения, октябрь пробрался за пазуху, серость, сырость, грязь. Обожаю!

- Эй, пиз@юк, куда прешь? - сонное, красное рыло таращится на меня поросячьими глазками и тянет лапищей за рукав куртки.

Мысленно посылаю его на х@й и молча прохожу через турникет. Какой я ему нахер пиз@юк? Я великий Игошин, мурло! Мне через пару месяцев двадцать семь, правда, на моей морде написано, что мне не больше шестнадцати, а судя по одежкам из детского отдела, мне что-то около одиннадцати. Жизнь не справедлива! Каждый хмырь думает, что я школьник, я задолбался объяснять, что - нет. Шеф очень сильно угорал, когда меня отправили к ним, из Еката в Москву, на повышение, несколько раз проверял мои документы, потом еще позвал народ из отдела, полюбоваться - кого им прислали. «Ты что-ли инженер- конструктор? Аххахаха!». Я что-ли, тупая ты собака!

До сих пор помню все обидные шутки, про детский стульчик, сон-час, продленку, сандалики на вторую обувь и прочую чепуху. Но Аркадьич довольно быстро смекнул, что я охрененный инженер и заткнулся, как жаль, что остальные нет. Но ничего, великий Игошин всем еще покажет!

По дороге в офис захожу в знакомую кофейню, греюсь, пока отстаиваю длинную очередь и улыбаюсь девчонке за кассой, сегодня это Аня.

- Привет, Костик!

- Привет, Анют, классно выглядишь! - смотрю на нее снизу вверх, мой комплимент остается незамеченным, она тянется за картонным стаканчиком.

Ну конечно, был бы тут сейчас какой-нибудь тестостероновый мачо, сейчас бы раскраснелась и засуетилась.

- Тебе, как обычно?

- Ага, - я достаю банковскую карту.

- Что сегодня пишем?

- Так… - я прикусываю губу и морщу нос, - Пиши: Жить, потеряв ее, значит гореть в аду. И снизу нарисуй сердечко.

- Красиво, - задумчиво говорит Аня, а за мной уже закипает очередь, - Это откуда?

- Грозовой перевал, Эмили Бронте.

Анька чиркает маркером по картонному стакану и передает его дальше, чтобы мне сворганили латте на обезжиренном молоке. Наш диалог вышел довольно громким, поэтому ловлю на себе косые взгляды, в ответ смотрю немного злобно и обижено, жду, что кто-нибудь ляпнет какую-нибудь гадость. Но в этот раз, забираю заказ без комментариев, аккуратно беру яркий стакан с белой, пластиковой крышкой и выхожу на улицу, тепло напитка приятно греет руки. Зато в лифте натыкаюсь на Софью Зиновьевну, которая давно должна быть на пенсии, но все еще радует наш коллектив своим присутствием. Бабка с любопытством рассматривает стаканчик с кофе, этой вездесущей морде везде надо засунуться.

- Ой, Костик, ты бы с этим завязывал, - начинает цокать и причитать.

- Чёй-то? Думаете, я недостаточно хорош? - щурюсь и подозрительно на нее кошусь, чтобы ей стало стыдно, что она лезет не в свое дело, но ей не становится.

- Ну ты сравнил! Где ты и где Андоленко! Хороший ты, Костик, но уж больно мелкий…

- Зато у меня болт, знаете какой? Как у коня! - смотрю, как она краснеет, надувается и становится похожа на сову из Винни-пуха, - Показать? Сейчас офигеете!

С невозмутимым видом тянусь к ширинке, в эту же секунду, лифт пищит, открываются двери и Софья Зиновьевна буквально вываливается из него и спешно семенит булками в сторону своего кабинета.

- Хорошего дня! - кричу ей в спину, - Вы ко мне обязательно заходите, если что! На кофеек!

Бабка еще сильнее прибавляет шаг, я гогочу и думаю, что надо позвонить Лехе, рассказать, как клеил в лифте пенсию, порадовать дружбана в хмурый понедельник. Заворачиваю налево и сразу прячу улыбку, чувствую легкое, паскудное волнение, как будто мне и правда одиннадцать. Особенно перед тем, как открыть дверь общего холла. Так, соберись! Ты не такой уж и мелкий, Игошин! Есть еще Паспарту и Умпа- Лумпы, а от магистра Йоды и Альфа вообще все девчонки без ума!

Дергаю ручку и уверенной походкой захожу в наше большущее помещение, где располагается двадцать одинаковых столов, разделяемых невысокими, деревянными перегородками. Миледи уже на месте. Представляю, что за моей спиной сейчас происходит взрыв, а я, как в кино, крутой и брутальный спешу навстречу своей девушке Бонда.

- Доброе утро, - привычным жестом ставлю на ее стол горячий кофе и сразу же натыкаюсь на привычный усталый взгляд.