Груз до Кустаная

Груз до Кустаная

076. Груз до Кустаная

25.11.1993

Испытания образцов своих огнеупоров в Кустанае мы проводили в кузнечном горне «Ремдортехники». Каждый раз нужно было договариваться, платить – морока… Поэтому я обрадовался, когда Жамал с Кузевановым вдруг нашли абсолютно новый шахтный муфель в нашем же бывшем институте. Поехали на машине в ИПГ, заплатили наличными двум заместителям директора, и через какой-то час привезли совершенно шикарную печку, о которой я, в свою бытность работы в лабораториях института, мог только мечтать!

Муфель два с половиной месяца сиротливо пылился в углу одной из комнат нашего офиса. Наконец мне дали команду везти его в Кустанай. Шёл ноябрь 1993 года и, только я собрался ехать, как в Казахстане затеяли обмен советских рублей на тенге. Билет я пошёл брать уже за новые деньги – купейный скорый из Алматы в Кустанай стоил 26 тенге, самолётом – 95, пачка сигарет красного «Sovereign», ещё не здешнего, а привезённого из Англии – 4 тенге, а моя первая зарплата оказалась 75 тенге в месяц.

Я купил билет на ленинградский скорый и пошёл узнавать, как мне увезти эту самую печку. Багажная контора наотрез отказалась взять у меня неделимый груз весом 55 кг! Но женщины, сидевшие на взвешивании ручной клади у выхода на перрон, посмотрели на техническую инструкцию к муфелю и официальное письмо на железную дорогу от организации, и, за какую-то чисто символическую доплату, шлёпнули мне на обратную сторону билета огромный штамп: «Разрешается перевозка груза весом…, доплата…, кассир…» – короче, все дела.

Я сдал печку в камеру хранения, находившуюся в здании справа от вокзала – никаких дополнительных бумаг мне уже для этого не потребовалось, а через два дня приехал вечером на вокзал за час до поезда. Нанятые мною носильщики, кряхтя, сняли муфель с багажной полки, водрузили на тележку и довезли его до моего вагона. И тут мне улыбнулась злая звезда: несмотря на то, что весь поезд состоял из алматинских вагонов, моё место оказалось в купейной челябинской «прицепке» с проводниками российской Южно-Уральской железной дороги. Эти орлы, увидев такой груз, бегом захлопнули фартук тамбура и встали на нём, как защитники Брестской Крепости. Я показал им обратную сторону своего билета:
              – Штамп багажной службы видите?
              – А нас это не колышет, не поедешь с таким грузом, и всё!
              – Пишите официальный отказ на билете!!!

Российские проводнички сразу же стушевались, и один из них побежал за бригадиром. Пришёл наш, алматинский начальник поезда, и, на свою голову не разобравшись, в чём дело, написал рядом с багажным штампом: «Отказано в перевозке на основании ст. 13 и 14 Положения…» и подпись. Вот и славно – я отвёз свою печку назад в камеру хранения и спокойненько поехал домой.

Наутро, побывав сначала в офисе, и сделав там ксерокопии со своего билета, я снова появился на Алма-Ате II. Начальник станции, огромный высокий мужик, бродил вдоль перрона первого пути, наблюдая, как трактористы счищают снег. Я подошёл к нему и показал билет с багажным штампом и отказом. Тот сразу же понял, что злая звезда уже может улыбнуться ему самому:
              – Покажи свой груз!

Прошли в конец перрона, в багажную камеру хранения, посмотрели, и он сказал:
              – Нельзя же такое в Россию увозить?
              – Так мне же не в Россию, а в Кустанай?!!

Шеф мигом отдал приказ кому-то из своих, через пару минут прибежала заведующая билетными кассами, взяла мой билет и вскоре, без всяких доплат, принесла мне новый – на тот же поезд назавтра, в наш, алматинский, вагон, и с тем же багажным штампом! Причём билет был продан знаменитой кассой номер 24, которая тогда находилась на втором этаже вокзала и обслуживала только самых крутых и особо приближённых!!! Начальник станции заверил меня, что отдаст приказ багажной службе проследить за моим отъездом.

На следующий день… Я приехал вечером на вокзал за час до поезда. Носильщики, так же кряхтя, довезли муфель до моего вагона. И тут мне снова улыбнулась злая звезда: проводники уже нашей, алматинской, бригады не пустили меня в вагон. Но я-то уже знал, что делать:
              – Пишите официальный отказ рядом со штампом!

Эти проводнички тоже стушевались, и один из них побежал за бригадиром. А я помчался к тёткам из багажной службы: «Меня опять не везут!!!» Одна из них тут же прибежала к вагону, причём одновременно с бригадиршей, молодой и крохотной ростом барышней. Две железнодорожницы отошли в сторонку, пошипели там что-то друг на друга, после чего бригадирша посмотрела в мой билет, скорчила жуткую гримасу, и велела проводникам меня впустить.

Меня провожал Серёга Булыгин. Мы, кряхтя, занесли печурку в купе – гадский муфель не помещался абсолютно нигде, и мы просто поставили его на мою нижнюю полку. Народ в купе смотрел на нас с удивлением. Серёга вышел на Алма-Ате I, а сразу же за этой станцией прибежала начальница поезда с двумя проводниками: одним – нашим, вторым – с соседнего вагона: «50 тенге за груз!!!»

Круто… Цена ДВУХ купейных билетов. Я посмотрел на эту подругу, как на ненормальную, но, поскольку такой вариант был, естественно, предусмотрен, сказал: «Если твои орлы спрячут мою печку в подпол, так уж и быть, дам…» Бригадирша начала что-то вопить, куда-то умчалась, но потом вернулась обратно и велела проводнику открыть подпол у четвёртого купе. Ящик, на моё счастье, оказался пуст, муфель легко туда поместился, люк закрыли, и я выдал «атаманше» этот «полтинник»…