Гудрон

Гудрон

Вера спешит. Быстро перебирая стройными ножками, стучит каблучками по брусчатке перрона. За собой тянет громоздкий чемодан на колесиках.

Июльская жара безжалостна. Солнце в зените. Воздух плавится. В небе ни облачка. От проступившего пота у Веры взмокла спина, но она только прибавляет шаг. Она должна успеть. Посадка на поезд заканчивается через минуту.

День не задался с самого утра. Первая неприятность произошла, когда Вера еще даже не успела проснуться. Пребывая в постели бюджетного гостиничного номера, она сквозь сон почувствовала нарастающую боль внизу живота.

Составленный ею, казалось бы, точно выверенный календарь менструального цикла, как выяснилось, дал погрешность в два дня. За эти два дня она планировала вернуться из командировки домой, где выносить временный дискомфорт было бы куда удобнее. Но тело бескомпромиссно диктовало свои условия. Скорее всего, этому послужили стрессы, связанные с поездкой, навалившаяся неуклюжим сонным медведем усталость, жара, в конце концов.

Начальство срочно командировало Веру в Кременчуг на семинар по организации коммерческого учета водоснабжения, и она, рядовой экономист заурядного коммунального предприятия, хоть как сильно не хотела ехать – отказаться не могла.

Ну, почему именно в Кременчуг? Неужели нельзя провести семинар, к примеру, в столице? Вера недоумевала и немножечко злилась. Из ее родного Сонного добираться туда нужно было исключительно поездом, а она терпеть не могла поезда и уж тем более железнодорожные вокзалы, на одном из которых в детстве заблудилась.

Это произошло двадцать лет назад, в таком же жарком как сейчас июле. Пытаясь сохранить трещавший по швам союз, родители решились на небольшое путешествие всей семьей, в самом начале которого снова поссорились.

Поздним вечером в зале ожидания было невыносимо душно. Папа купил бутылку холодного пива. Поезд задерживался. Осушив бутылку пятью глотками, папа купил еще одну пенного, за что мама обозвала его алкашом. В ответ папа обозвал маму потаскухой. Разозлившись, потаскуха дала алкашу пощечину… и понеслось.

Не желая слышать брань родителей, к тому же, устав сидеть на неудобной скамейке, шестилетняя Вера тихо встала и вышла из зала ожидания. Оказавшись на перроне, она увидела красивый и невероятно длинный состав, стоявший на первом пути. Сколько интересно в нем вагонов? Вера решила их сосчитать.

Шаг, еще шаг, она начала счет, минуя вагон за вагоном, все дальше уходя от здания вокзала, от орущих друг на друга предков, которым, по-видимому, вовсе не было до нее дела. Она успела насчитать девятнадцать вагонов, прежде чем состав, возмущенно скрипнув, стал медленно набирать ход. В тусклом свете уличных фонарей Вере казалось, что локомотив совсем близко и если она поспешит, то, вероятно, сможет его догнать и увидеть машиниста и помахать ему вдогонку рукой. А еще занятней было бы перебежать рельсовый путь прямо перед поездом, тогда машинист наверняка обратил бы на нее внимание и возможно даже посигналил бы ей грозно и громко, протяжно или прерывисто.      

Но все сложилось иначе. Конечно же, маленькая девочка не могла противостоять бесчисленным тоннам движущейся стали. Пробежав еще сотню метров, она остановилась, восстанавливая дыхание, в то время как поезд, разогнавшись, грохотал, мелькал вагонами, от которых почему-то веяло холодом.

Состав отдалялся. Очертания его быстро растворялись во мраке ночи. Когда он скрылся из виду, Вера еще какое-то время слушала, как затихал стук колес, уступая место тревожной тишине. Тишине совсем не свойственной железнодорожным вокзалам. Она вдруг осознала, что исчезли все привычные звуки. Молчал надоедливый громкоговоритель, умолкли даже сверчки. Вера слышала лишь собственное дыхание. Ей пришла странная мысль о том, что поезд увез все звуки с собой. 

Она решила, что пора бы вернуться к родителям, которые должно быть уже помирились и теперь ее ищут. Обернувшись, она оторопела, чувствуя, как сердце застучало безудержно быстро. Серое двухэтажное здание старой постройки исчезло. Ее взору предстал пустой перрон, обрамленный вереницей тянущихся в бесконечную даль фонарей.

Неужели поезд каким-то непостижимым образом увез с собой не только звуки, но и здание вокзала, а вместе с ним и родителей? При мысли об этом Вере стало страшно. Она вдруг осознала, что воздух аномально остыл, как если бы июль сменился октябрем. Внезапный порыв студеного ветра вынес на перрон несколько пожухлых кленовых листьев откуда-то из парка, из тьмы.

Обнимая себя за плечи, будто кутаясь в несуществующий плед, Вера побрела в обратном направлении, надеясь, что стоит ей пройти немного и старое здание появится, возникнет из пустоты, пробьется сквозь пелену ночи светящимися квадратами окон. Но этого не произошло.

Вера замерзла. Ей срочно нужен был туалет, которого, разумеется, поблизости не было. Переполненный мочевой пузырь, казалось, вот-вот лопнет. Вера не могла больше терпеть. Она подошла к ближайшему фонарному столбу, спустила трусики и присела на корточки. Облегченно вздохнула, слушая журчание бьющейся о брусчатку струи, глядя в небо, на котором совсем не было видно звезд.

Едва напор стал слабеть, как к журчанию добавился другой звук, отдаленно схожий со стуком колес приближающегося поезда. Звук появился и тут же исчез.

Закончив создавать лужицу, Вера встала, подтянула трусики, прислушалась настороженно. Тишина. Несколько секунд тишины и стук повторился снова. Дюжина тихих глухих ударов, а затем опять тишина.