И горше боли будет радость. Часть 1

1

  Что общего между лисой и туристическим агентством, специализирующимся на заграничных турах? Леська пыталась понять это уже не один час. Время, проведённое за ноутбуком впустую. Время, просто вычеркнутое из жизни. Она честно пыталась абстрагироваться, выкинуть из головы все самые очевидные идеи, мыслить нестандартно и неожиданно, но всё было тщетно. Графический дизайнер Алеся Лисовец, славящаяся своими креативными проектами, в данный момент находилась в творческом кризисе. Пора уже было это честно признать и перестать над собой издеваться.

  Леська взъерошила свои короткие волосы и прикрыла глаза. Дико захотелось крепко-крепко надавить на них кулаками и потереть хорошенько, как в детстве, чтоб темнота под сомкнутыми веками вспыхнула разноцветными кругами и искрами, будто в хорошем калейдоскопе. Но даже этого она сейчас сделать не могла: линзы не позволяли такую роскошь. Это раньше можно было стащить очки при любом удобном случае, а теперь линзы требовали к себе уважения, хотя и дарили некую иллюзию свободы. Иногда Леське даже хотелось вернуться к очкам – те последние были вполне ничего, изящные, с узенькой оправой, придавали ей шарм деловой женщины… Ирония была в том, что весь её вид, кроме тех самых очков, определению «деловая женщина» не соответствовал абсолютно. Леська была человеком творческим, часто витающим в облаках из своих идей и фантазий, и муза вдохновения нередко посещала её внезапно, не сообщая о своих визитах. Поэтому девушка могла выскочить из ванной, продолжая орудовать зубной щёткой, и сесть за ноутбук, торопясь воплотить в жизнь очередной свой шедевр. Причёска её давно уже была короткой, чтобы можно было обойтись даже без расчёски в самых экстренных случаях; а уж если под рукой был мусс для укладки – так и вовсе сказка: нанёс, взъерошил и пошёл. Одежда Леськи тоже носила оттенок небрежности и богемности: джинсы, майки, рубашки, шейные платки и шарфы, удобные мокасины или ботинки – по сезону. Леська не смогла бы сейчас вспомнить, в какой момент решила сменить очки на линзы. Зрение начало портиться ещё со школы, и очки уже тогда стали привычным аксессуаром, а в последние годы видеть она стала гораздо хуже – профессия накладывала свой отпечаток…

  Задумавшись об очках и линзах, Леська отвлеклась от мыслей о том, что сейчас было куда важнее: её новый проект и кризис, мешающий им заниматься. Но стоило лишь открыть глаза – и экран ноутбука напомнил о себе немым укором.

 - Так, всё, надо это прекращать, – девушка тяжело вздохнула. Привычка говорить с собой вслух появилась тоже давно. Сначала – как средство не свихнуться от внезапно свалившегося на плечи одиночества… Теперь же она была всего лишь одной из черт характера. За 7 лет, прошедших со дня смерти мамы, Леська уже научилась жить и справляться со всем одна. Это тогда, в 18 лет, земля в одночасье ушла из-под ног. Первые полгода она вообще помнила смутно. Что-то делала, куда-то ходила, мелькала как тень. Соседи сокрушённо качали головами и ждали, что девочка сломается. Шутка ли: два года назад сестру схоронили, теперь вот – мать… Но Леське было вовсе не до того, чтоб жалеть себя и смаковать собственное горе. Она собрала в кулак всю волю и характер и дала клятву, беседуя с матерью на её могиле: «Я обещаю тебе, мам, что у меня всё будет хорошо. Я выучусь, получу специальность и буду работать. Я не свяжусь с отморозками, не устрою из квартиры притон и не потеряю её за долги. Я не собираюсь искать скорых встреч с тобой и Анютой. Я буду просто жить и постараюсь стать счастливой. Я обещаю сделать всё для того, чтобы тебе было за меня не стыдно». И обещание своё Леська сдержала. Мобилизовала весь свой внутренний резерв, научилась справляться с бытом, устроилась администратором в фитнес-центр. В свободное время изучала дизайнерское мастерство, благо способности к рисованию у Леськи были с детства, потом закончила курсы. С сертификатом графического дизайнера стала подрабатывать фрилансом, брала случайные заказы. У неё стало неожиданно хорошо получаться: идеи были свежими, нестандартными, и уже достаточно скоро за проектами с подписью Лисовец стали выстраиваться клиенты. Работы Леськи были узнаваемы, в них всегда так или иначе был задействован её фирменный лисёнок, как талисман или визитная карточка. Поэтому она почти не удивилась, когда Ритка, девчонка из параллельного класса, пригласила её по старой дружбе работать вместе в рекламном агентстве, где сама она занимала должность редактора. Ритка не скрывала, что на это место ей помогли пробиться связи. Но для того, чтобы оставаться на плаву и составлять достойную конкуренцию на рынке, ей нужна хорошая творческая команда, и Леська сюда вписывается просто идеально. Так она и трудилась под Риткиным началом уже года три. Были и периоды взлётов, творческих подъёмов и хороших заказов; случались и застои. Всё это было обычными составляющими любой профессии, связанной с искусством, но такой плотный вакуум приключился с ней впервые. И Леська подсознательно знала, что стало тому причиной. Всему виной – бабкино наследство. Квартира, будь она неладна, и бабка с нею вместе. Эти мысли постоянно клубились в голове, вытесняя из неё все прочие, и сил на творчество уже не оставалось. Нужно было взять паузу.

  Если она планировала в дальнейшем оставаться Риткиной подругой, то звонить и отказываться от проекта нужно было сейчас. Небольшой запас времени у неё ещё был, но Ритке это всё равно не понравится. Леська настраивалась и уговаривала себя, как перед визитом к стоматологу: «Просто это нужно сделать. Это быстро. Чуть-чуть потерпишь – и всё…» Конечно, она излишне драматизировала – ничего страшного Ритка с ней не сделает, но подводить людей Леське было неприятно. Вертела в руках телефон до тех пор, пока не набралась смелости послать вызов. Ритка долго не брала трубку, и Леська хотела уже с чистой совестью сбросить звонок, но как раз в этот момент услышала: