И к чему всё пришло

Глава 7. Вурдалаки

Снова скачем. Долго. Но, наконец, останавливаемся. Лошадь сначала переходит на аллюр, потом на шаг и, наконец, замирает. Меня обхватывают за бедра, приглашая и помогая слезть. Потом слышится шлепок и лошадь, всхрапнув, убегает. Я слышу затихающий стук копыт. Мы остаемся одни. Тихо.

Я слышу, как впереди старик что-то тихо бормочет.

«Он вызывает нимф. У них с нами договор. Они обещали нас защитить» - наклонившись к уху, тихо объясняет происходящее Вадим.

Нимфы? Все чудесатее и чудесатее, права была Алиса.

Довольно долго ничего не происходило, из того, что я могла услышать. А затем совсем рядом раздался переливчатый звон колокольчиков. Тихий – тихий.

«Ей нужны два проводника» - раздается голос Вадима – «Она это делает впервые и, к тому же, слепая»

Теперь я слышу зон колокольчиков с двух сторон, а в следующее мгновение мои ладони обхватывают тонкие пальчики. Правда, мгновение спустя они отдергиваются и я слышу удивленный тонкий голосок – «какая горячая!»

Потом меня уже очень осторожно снова обхватывают за ладони две пары тоненьких ладошек и увлекают вперед. Послушно иду, чувствуя, что иду не просто вперед, а как-то неправильно, под углом, хотя до того стояла ровно и с места сдвигалась тоже – ровно. А вектор направления в моем внутреннем ухе, отлично отлиающий направление вверх-вниз, прямо-таки вопияет, что идем мы не горизонтально, идем мы  явно вниз. Да и плотность окружающей среды явственно повышается – тоже как-то неправильно. Она не нарастает – вот как чувствуешь, входя с берега в воду, а словно сгущается вокруг, как туман, становящийся, невзначай так, монтажной пеной. Ощущение чумовое. Но в какой момент паниковать, не понимаю – не вижу, от чего паниковать. Вот если бы видела надвигающиеся стены – готовые расплющить – паниковала бы. А так я не нахожу подтверждения своим страхам. Я видела (хоть и в кино) как сдавливают стенами, я могу это представить на себе. Но я совсем нигде и никак не видела, чтобы туман становился монтажной пеной, я просто не могу это себе представить. По ощущениям, чтобы испугаться. Чисто эфемерное, академическое представление страха не вызывает, за ним не стоят красочные образы.

В конце-концов, очень плотное пространство перестает уплотняться, становясь чем-то вроде кокона. За пределами этого кокона я чувствую что-то еще более плотное и кокон – это единственное, что меня отделяет от этого. После осознания данного факта, кокон кажется какой-то слишком эфемерной защитой. Вот тут уже моему воображению есть, где разыграться и от паники и беспорядочных действия меня удерживают только четыре маленьких тоненьких ладошки с двух сторон. Но все имеет свойство заканчиваться. Идем мы в таком состоянии не слишком долго и гораздо быстрее, чем я смирившись, представляла, плотное пространство заканчивается и я ощущаю пустоту.

«Здесь вы будете в безопасности» - говорит тот же тонкий голосок. – «Вот вам кристалл ирита, он будет освещать ваше убежище. Только осторожно, не разбейте его. Он светится только когда полностью целый. Поэтому люди никогда не доставали его светящимся. Только мы, нимфы, можем аккуратно извлечь его из породы, не повредив» - с гордостью произносит она

«Я думала, нимфы никогда не появляются перед людьми» - подаю голос я

Колокольчики приблизились и задумчивый голос произнес:

«Не появляются, ты права. Но я не вижу здесь ни одного человека. Два оборотня и …. И ты. Кто ты?»

«А я что, не похожа на человека?»

«Похожа. Но только снаружи. Оборотни, вон, тоже похожи на людей. Но ими не являются. Ты светишься. А когда я пытаюсь заглянуть в тебя, я вижу то, что не могу осознать. Ты слишком большая для меня. И – горячая. В тебе слишком много жизни. Даже больше, чем в оборотнях. Так кто ты?»

Свечусь? Я что, для всех магических существ, как фонарик, что ли? Не в переносном смысле? Хоть бы Вадим чего не сболтнул. Но он, кажется, и не собирается, предоставляя мне самой решать – с кем делиться правдой, а с кем нет.

«А можно я не отвечу на твой вопрос?» - интересуюсь я – «врать я не хочу, а правду сказать – опасаюсь»

«Ты странная» - продолжает задумчивый голос – «К тебе одновременно хочется прижаться и оттолкнуть тебя. Ты и добрая, и злая. Но ни та, ни другая одновременно. Зло бы мы сюда не пустили. А от добра не хочется отталкиваться. Ты не похожа ни на кого из тех, что я встречала, а я очень старая нимфа и видела очень многое и многих. Ты же для меня – загадка»

Надо же, из другого мира получаю подтверждение, что мой маневр с принятием обеих своих сторон мне не показался и действительно произошел. И добрая, и злая, но ни та, не другая… Занятно.

«И все же я пока не готова ответить» - вздыхаю я

«Ну, не хочешь и не надо» - обиженно звенит голосок и колокольчики удаляются. Все стихает. Мы остаемся втроем.

«Не человек, значит» - слышу задумчивый голос старика. А Вадим берет меня за руку и утягивает за собой, потом остановившись, тянет вниз, предлагая сесть. Сажусь и чувствую, как окружена с двух сторон людьми, тьфу, оборотнями. Мы сидим кружком. Молча. В конце-концов, мне это надоедает и я кладу голову на плечо Вадима – так намного удобнее. И чувствую пристальный взгляд старика напротив. Ну вот что он на меня смотрит? На мне что, цветы выросли? Вадим по-прежнему молчит. И я в конце-концов засыпаю. Просыпаюсь от ощущения леденящего ужаса. Он прямо подбрасывает меня, вырывая из сна. Поднимаю голову вверх – там, наверху, прямо над нами, ходит что-то злое, яростное, ходит кругами, пытаясь осознать, где мы. Открываю рот, собираясь спросить у Вадима, не мерещится ли мне. Но замираю, чувствуя его палец на губах. Понятный жест – молчи! И я молчу. А наверху ходит что-то, что очень жаждет добраться до нас и оно ходит рядом, пока не понимая, куда мы могли деться. А не опередил ли сон с черным привидением свое время? Тот сон, за пару месяцев до описываемых событий, когда мне снилось, что за мной по пятам, ориентируясь на мой запах только, ибо слепое, следует смертельно опасное только мне черное привидение – и я тряслась от ужаса вплоть до момента пробуждения. Сейчас я тоже трясусь от ужаса. Непроизвольная дрожь тела, которая сознательным усилием не унимается. Мне страшно настолько, что это становится невыносимым. И  не выдерживаю.