И не убоюсь я

История первая. Тень древних

Изо рта вырвался клуб пара. Шорох. Глухой удар. Покачнувшись, в безмолвной тишине упало тело, и на белый песок брызнули тёмно-вишнёвые капли. Щелкнули пальцы – звонко и отрывисто. Дозорный, напарник потерявшего жизнь, осел наземь. Ему повезло больше, на этот раз сработало всего лишь сонное заклятие. Длинная прозрачная тень ступила в лагерь караванщиков, и за ней по пятам следовал чёрный тяжёлый туман, в котором неспособному противиться магическому воздействию могло мерещиться всякое – от простых диких зверей до мифических чудищ.

Вторженцу не обязательно было проливать кровь. Убийца, скрывавшийся под амулетом извращённой сущности, лишь проверял, на что теперь был способен, и отчасти упивался полученной властью. Никто не мог увидеть его в этом лагере. Никто, кроме одного-единственного человека, которого юноша и пришёл убить. Магическая пелена, называемая также Чёрной Вестницей, должна была заместить воспоминания любого, кто заметил бы неладное. Юноша не мог скрыть внутреннего ликования, дрожи во всём теле, ведь, если он сделает всё как надо, его примут в ряды Очищения. И будет сколько угодно амулетов, какие угодные заклятия, а вместе с тем – сила, почёт и уважение.

Будь пришедший хоть чуточку внимательнее, он сумел бы заметить необычайную тишину лагеря. Не всхрапывали кони, не переговаривались люди у костров или в палатках, и даже не шуршал песок под ногами – весь мир будто бы замер. Тот, кого пришли убить, был готов встретить свою смерть. Не погрузись юнец в мечтания, он бы почувствовал давящую пустоту, едва различимый перезвон серебристых колокольчиков, далёкое надрывное пение и… что самое удивительное, тоскливые крики чаек.

Но необходимая палатка была так близко – только протяни руку и откинь полог в сторону, и вот твоя жертва. Вонзи в её сердце кинжал из обсидиана, затолкай в глотку набитый сушёной мелиссой кляп, оплети ноги и руки цепью из зелёного золота. И сделай это быстро, чтобы не дать молвить хоть слово, чтобы проклятый колдун поджарился завтра на палящем солнце, истлел и перемешался с белыми песками Легше. Уподобился всем тем язычникам, что жили здесь сотни лет назад и сгинули за одну ночь – в наказание за то, что поклонялись Сизокрылому богу.

Клинок Очищения не ожидал встретиться с жертвой лицом к лицу. Неясная расплывчатая тень замерла у входа, пригвождённая тяжёлым взглядом. Крики чаек стали громче, слились с высоким заунывным пением, к колокольчикам присоединилась флейта и резонирующие удары барабанов. Или это – кровь в ушах? Стук настойчивый, набирающий темп, заставляющий ком в горле пухнуть и раздуваться. И невозможно было вдохнуть.

Перерезанная невидимым лезвием цепочка звякнула, и амулет упал. И уже не прозрачная тень – худой мальчишка, схватившийся обеими руками за горло, как зачарованный смотрел на свою жертву. Если бы не скрывающий лицо глубокий капюшон багрово-красного плаща неудавшегося убийцы, можно было бы увидеть застывшую маску ужаса, русые волосы, прилипшие к покрытому испариной лбу, и слёзы непонимания в тёмных глазах, стремительно бледнеющих, выцветающих до бледного грязного цвета. Безжизненное тело, подобно кукле без кукловода, неслышно сложилось и опустилось на песок.

Колдун не принялся пожирать плоть врага, чем любили пугать священнослужители Очищения. Не был он рад и тому, что убил. Да и в чём тут радость, когда приходится убивать ребёнка?

Тихим посвистом отозвав своё заклинание, ставшая победителем жертва взмахом руки развеяла Чёрную Вестницу и присела на корточки перед своим охотником. Тонкие и бледные пальцы, словно у мертвеца, убрали прядь со лба мальчишки и коснулись солёной капли под широко распахнутыми глазами. Синие губы задвигались в полнейшей тишине, но не раздалось ни звука. Колдун рухнул рядом с только что убитым им Клинком.

И в тот же миг мальчишка задышал.

***

– Господин книгочей!

Сгорбившегося над тарелкой похлёбки молодого человека вместе с окриком легко хлопнули по плечу. Подобному панибратскому отношению Амарант не был рад, но уже начинал привыкать, поэтому, нацепив на лицо некое подобие улыбки, он всё же повернулся к хозяину зычного хрипловатого голоса и на секунду осёкся, увидев перед собой хрупкую девчушку лет двенадцати. Мысли при этом принялись скакать вразнобой, предполагая самые нелепые объяснения столь странному стечению обстоятельств. Только потом книгочей догадался поднять голову и встретился взглядом с хмурым дядечкой – на ум пришло только такое описание – поперёк себя шире. Судя по заляпанному переднику и кружке пива в руках, то был хозяин постоялого двора, на котором Амарант имел честь остановиться. Выбор в захолустном городишке был невелик – или проситься на ночь в чей-то дом, или идти прямиком в покосившийся трактир с парой гостевых комнат.

– Я вас внимательно слушаю, – устало выдохнул Амарант, запоздало возвращая ложку, которую всё это время держал, обратно в тарелку.

Вымотавшемуся за долгий день книгочею показалось, что в трактире донимать его будут меньше, но, как на зло, в городке то ли была традиция проводить вечера в обеденном зале единственного питейного заведения, то ли именно сегодня праздновали что-то такое, особенное, и без выпивки было никуда. На банальные сплетни и слухи, благодаря которым скучающие жители собрались поглазеть на диковинного путешественника, Амарант почему-то и не подумал даже. А зря. Спрячь он яркую синюю рубаху подальше в заплечный мешок, сними бархатный жилет и поменяй накидку с вышивкой на серый дорожный плащ – и никто бы не признал в долговязом неприметном пареньке книгочея. Разве что по говору да прямой осанке, однако тут потребовался бы намётанный глаз.

К вечеру следующего дня Амарант надеялся добраться до побережья, сейчас же хотелось всего-то взять небольшую передышку и перекусить, чтобы ночью – тихо улизнуть и продолжить путь как ни в чём не бывало. Но если его попросят рассказывать истории до рассвета…

– Тута эта, дощурка старостская про вас заслышала.