И тает снег

i. охота на лисиц.

Наставления отца эхом пещерным стучат по перепонкам Игоря: «Никогда не охоться на рассвете. Лес спит, но злые духи не дремлют. Перуна встретишь али чёрта?». Все деревенские кличут предрассветный сумрак лисьим временем.

Выйдешь ранёхонько дичь ловить — прислужники-прохвосты Мораны след людской поймают и к своей богине утащат. Однако Игорь не видит никакой опасности в тёмно-оранжевых и временами лиловых, словно любимые цветы погибшей матушки, небесах. Зимнее утро не сравнится своей завораживающей прелестью ни с чем. В небе красуется и хвастается роскошным серебряным нарядом красавица-луна. Ей только, по мнению Игоря, не хватает кокошника с ряснами из речного жемчуга. Он бы обязательно достал ей такие, если бы она помогла серебристым лучом отыскать отца во мраке лесном... или хотя бы приоткрыла завесу тайны: кем был сражён Константин? Пичужки с алыми грудками перескакивают с ветки на ветку, только-только заводя свои звонкие песенки о былом. Игорь шагает между старыми и ссохшимися деревьями, стараясь не потревожить снегирей и других обитателей. Он здесь лишь гость, и с кристальной ясностью осознаёт порой сложную для некоторых охотников истину.

Игорь трёт через меховой кафтан запястье, где в семнадцать лет должна была засиять нить его родственной души. Однако Игорь настолько неправильный, поломанный, что родственной души у него попросту нет.

Горизонт только начинает покрываться румянцем из-за рассветных лучей, что поцелуи целомудренные на промёрзлой землице оставляют. Зимний воздух напоен еловым запахом, ароматами талого снега в тех местах, где Игорь опускается, дабы отдохнуть и белый покров в руки черпает, топит в руках и выпивает. Морозец нахально кусает его щёки и нос, будто желает, чтобы тот поскорее в свою избушку вернулся и не тревожил лес.

Однако Игорь обещал себе два года назад, что каждую лисицу перестреляет в сосновом бору, шкуру с её прислужницы снимет, чтобы Морана наконец-то обратила на него свой взор и разгневанная пришла к нему. Обычных лисиц, простых зверей Игорь выхаживает и вылечивает. Животные не виноваты в его потере. На слуг богини Игорь ещё не натыкался, а некогда раненные зверьки до сих пор к нему приходят за пищей. Он извиняется перед ними и подкармливает.

Зимой Морану все боятся, и лишь с приходом весны страх спадает, её чучело сжигают и до первого снега забывают. Но Игорь не позабыл богиню, что настоящую смерть собой воплощает. Именно она отца утащила в царство, на обглоданных костях людей построенное.

— Скоро твари повылезают, — Игорь приваливается к высокой, пахнущей древностью сосне и стрелы в колчане проверяет, пальцами по ним пробегается. На подушечке указательного пальца проступает рубиновая капля крови. — Хорошо заточены. Сегодня мне точно повезёт.

Игорь достаёт маленький свисток из кармана поношенного кафтана с меховым воротом. Охотничий свисток ему сделала юная княжна, некогда лучшая подруга, которой Игорь поставлял в тайне от князя небольшие древесные обрезки.

Княжна вырезала свисток из подсушенного в январе дерева и придала ему форму рассветного соловья — символ княжеского дома, от которого Игорь отрёкся после пропажи отца. На макушке бездыханного соловья красуется небольшой скол. Княжна тогда оправдалась, что уронила свисток, когда несла подарок Игорю.

Много воды с того момента утекло. И княжна та умерла.

— Что ж, — Игорь подносит свисток к искусанным и обветренным губам, делает глубокий вдох и со всей силы выдувает воздух из лёгких. Игорь замирает, как и всё пространство вокруг, даже снегири затихают, позволяя гостю сосредоточиться на звуках похороненной под сугробами природы.

Игорь снова свистит, и из клюва деревянной пичуги доносится искажённая соловьиная трель. Искусственная песнь эхом проносится между сосновыми стволами и растворяется вдалеке.

— Неужели... — начинает уже бурчать себе под нос, как справа проносится едва уловимая тень. Любой бы другой внимания не обратил, но Игорь выпрямляется, как натянутая струна гуслей, что вот-вот лопнет от напряжения. Он осторожно вытягивает самую наточенную стрелу из колчана. Все хранят стрелы лезвиями вниз, но Игорю необходимо знать, какая из них самая убийственная, поэтому носит их оперением вниз.

Тетива лука натягивается с необычайной лёгкостью, когда он аккуратно ступает, стараясь в снег по колено не провалится. Свисток зажат меж губ, и он вновь дует в него, привлекая внимание прожорливого и хитрого зверька. Лиса, дёрнув влажным носиком, с опаской выглядывает из-за дерева. В её маленьких глазёнках горят искорки недоверия и в то же время любопытства. Игорь невольно засматривается на рыжего зверька, чья шёрстка золотится в первых лучах солнца, что успело ещё выше подняться над горизонтом.

От дыхания охотника и зверя идёт пар, взвиваясь прозрачной паутинкой. На какое-то мгновенье Игоря обуревают сомнения, и он готов опустить оружие, но лиса мигает ему чёрными, почти бездонными глазами. Стоило зверьку разорвать зрительный контакт с Игорем, как странное наваждение одеялом спадает с его плеч, и он тетиву отпускает.

— Чтоб тебя... — Шипит Игорь и рукой трясёт, ибо тетива из овечьих кишок успевает полосу красную на его широкой ладони оставить. Стрела тем временем попадает чётко в мягкий и пушистый бок.

Визг лисы на несколько секунд оглушает Игоря. Зверь крутится волчком, верещит, извивается, стрелу пытаясь пополам раскусить. Игорь пользуется замешательством рыжей и стремглав бросается к ней, но она успевает среагировать и даёт дёру. Игорь бежит следом за ней, петляя между деревьями, голыми кустами и глубокими сугробами.