И у морей бывают отливы

И у морей бывают отливы

«И у морей бывают отливы»

(рассказ)

1

            Трамвай шел плавно, едва-едва шурша колесами по рельсам, как опытный фигурист грациозно скользит по льду под звуки протяжной мелодии в темпе andante. Не спеша проплывали за окном сферические шапки новостроек, из-под которых жадно глазели хрусталики зеркал, хватая последние лучики сентябрьского солнца. Как громадные галапагосские черепахи, которых можно увидеть в «Зоопарке вымерших видов» в качестве голограмм-экспонатов, так исполинские новостройки затмевали собой архитектуру сооружений прошлых веков, отодвигая тех в закулисье. Былое обличье города оживало лишь по ночам, когда шапка из зеркал сворачивалась на покой. Тогда раскрывалась красота иного рода, подобно тому, как лунный цветок ипомея раскрывает свои белоснежные лепестки навстречу холодным отблескам далекого света. Но это бывало лишь по ночам, а теперь, средь бела дня, пока трамвай колесил по узким улочкам тихого австрийского городка Гмунден, почти все двух-, трех- и четырехэтажные дома скрывались под шапками аккумуляторных зеркал. Не видно всего того богатства красок, которым раньше любовались туристы, – ни желтых, красных, белых или сероватых стен жилых домов, ни их прямых, точно выведенных твердой рукой художника, линий, что непременно выделялись на общем фоне, еще ярче очерчивая каждое окно, каждый балкон дома, каждый его контур; разноцветные черепицы не сверкали под лучами солнца, металлические вывески с вензелями не нависали над проезжей частью. Спокойно и размеренно шла жизнь очередного «города будущего», который преобразился после застройки по программе «Эко-общество».

            Трамвай чуть дернулся и замер, подъехав к остановке. Из него вышел высокий, жилистый мужчина, коротко-стриженный, с худым удлиненным лицом и узкими плечами. На вид ему, казалось, лет тридцать пять, поскольку основную пору молодости Стив (так его звали близкие) переступил. И переступил, как это часто бывает, незаметно для самого себя. Годы шли вперед неумолимо, заботы, что были – те и остались. Вот и сейчас на открытом лице Стива читалось, как что-то его беспокоит.

            Размашистым шагом взбежал он на ленту, что помчала его к дому. Зеркала, как лепестки громадного веера, разъехались в стороны. Стив очутился внутри купола, перед ярко-матовой входной дверью. Электронные датчики мигом считали его индивидуальный код по встроенному радиочипу, и дверь облегченно выдохнула, впуская знакомого гостя. Через пару минут Стив вошел в просторные апартаменты, где собственный рост не мешал, в отличие от тех редких вечеров, когда возвращался к себе домой, еле втискиваясь в узкую коробочку. Пройдя три-четыре помещения, гостиную и комнату для отдыха, Стив наконец подошел к рабочей комнате брата, в которой тот, впрочем, проводил столько времени, что она довольно быстро превратилась в жилую, укомплектовавшись выдвижными блоками санслужб и блоком для трехчасового восстанавливающего сна.

            – Клайв! Это снова я, – выкрикнул он, входя.

            В ответ раздалось гуденье – то двигались механические блоки комнаты, что подобно конструктору позволяли перестроить ее по любому вкусу. Спустя мгновенье послышался далекий голос брата: «Проходи, проходи! Еще пару минут, и я как раз освобожусь на перерыв».

            Стив зашел в комнату. С виду она не поражала размерами, занимая всего порядка двадцати квадратных метров. Но легко обмануться, поддавшись первому впечатлению: со всех сторон в ее стены встроили блоки, которые могли как принимать в себя различные узлы, будь то места для гигиены, спальня, библиотека или тренажерный мини-зал, так и освобождаться от них, отправляя те, как по конвейеру, во внутренние отсеки дома. И тогда открывался такой широкий простор, что в прежние времена здесь бы поместилась целая баскетбольная площадка. Комната брата оказалась завалена нужным и ненужным хламом, вещи валялись по всем углам, как у жильцов, которые не жаловали уборщиков, считая, видимо, что те портят естественную картину. Прямо перед Стивом, посреди комнаты, громоздился куб гранитного оттенка, изнутри которого доносилось прерывистое кашлянье брата. Стив присел на стул, услужливо выехавший из стены сразу, как только невидимые датчики распознали у гостя желание отдохнуть.

            Когда ожидание начало тяготить, из куба раздался сухой кашель и низкий приятный голосок: «Иду, иду!»

            – Наконец-то, Клайв! Я замучился тебя дожидаться! – воскликнул радостно Стив, когда куб раскрылся, и на кресле, облепленном проводами, к нему повернулся младший брат – тощий, чахленький паренек, с широко посаженными глазами под косыми прозрачными линзами очков, твердым ртом и чуть вытянутым носом. Волосы небрежно спадали по сторонам, образуя некое подобие шапочки, так что холода, думается, были не страшны, даже если бы такая безумная мысль – очутиться на улице – и посетила его. Надо заметить, что Клайв работал «домашним служащим» в сфере обеспечения города. И последние лет десять не выходил за пределы дома, да и не чувствовал такой нужды, как, впрочем, и подавляющее большинство горожан после обустройства города на новый лад.

            – Здравствуй, Стив. Рад, что ты зашел. Сколько ж мы не виделись? Два дня?

            – Четыре! Опять не спал толком, что ли?

            – Четыре? Ну да, ну да… Погоди минутку, сейчас поставлю системы на автоматическое обслуживание… так, сервер запущен, передаю управление, - и он нырнул в глубь куба, откуда мелькали на голографических панелях различные схемы, тумблеры и «прочая паутина», как любил выражаться Стив, когда в очередной раз отказывался понимать, о чем же, собственно, толкует братец. – Вот всё и готово. Я снова дома. Как здорово вернуться и вдохнуть свежий осенний воздух. Сейчас включим имитацию… Так. Эй! Я сказал осенний воздух, но теплый!