И в сумерках придёт рассвет

3 Эльфийское сердце

Прошла зима, и полная забот и хлопот весна, и новое лето не заставило себя ждать.

А вместе с ним вновь открылась возможность бродить по границе Эльфийской Долины. Единственное, что огорчало подруг – до сих пор они так и не встретили здесь ни одного эльфа, хоть и так мечтали об этом.

А меж тем эльфы были совсем рядом, живя своими заботами и отмеряя время не столь быстро убегающими днями.

Мир вокруг Эльфийской Долины темнел, и, так или иначе, это не могло не отразиться на жизни древнейшего из народов Светлого края. Зло ещё пока не смело вползти под своды Серебряного леса, но эльфы уже несли добровольные дозоры на границе своих владений. Они бродили по мшистым тропам, выслеживая чужаков, вторгающихся в их владения и исправляя деяния рук человеческих.

Так было и в тот день, когда Мара и Джайна вновь отправились в Эльфийский лес…

По широкой тропе, устланной мягким ковром мха, шагали две пары лёгких эльфийских ног. Оба элдинэ были совсем юными. Лишь сравнительно недавно их признали взрослыми.

Эльфийские дети быстро растут, гораздо быстрее человеческих: лет за тринадцать они достигают совершеннолетия и выглядят, как люди в двадцать-двадцать пять. Если, конечно, можно сравнивать возраст и внешность столь разных существ. После этого эльфы уже никогда не стареют. Так что самые древние из них выглядят, по меркам людей, лет на тридцать-сорок.

Впрочем, будучи бессмертными, эльфы мало значения придают возрасту. Они оценивают собратьев по взрослению их ума и превыше всего ценят мудрость.

Что касается двух юношей, шагавших по лесу, им едва перевалило за тридцать, и в глазах других эльфов они были ещё мальчишками. Высокие и стройные – впрочем, это не слишком подходящие слова для описания эльфов, ибо они столь гибкие, лёгкие, быстрые и ловкие создания, что кажутся почти бесплотными.

Оба светлые. Но старший – Эктавиан – был белокурым, как снег, а его волосы, собранные в хвост, спускались ниже лопаток.

Тот, что был младше и звался Лиарином, имел волосы до плеч с лёгким золотистым отливом.

Они несли в руках по луку, отделанному серебром.

Эктавиан напевал весёлую песенку, и птицы, звенящие в листве сияющих деревьев, заслышав звонкий голос эльфа, слетались к двум друзьям, а некоторые даже садились на плечи, вторя певцу.

Как прекрасен дождь свежестью своей!

Как прекрасно солнце в жаркий летний день!

И прохладный лес тайною своей!

Как непостижима неба высота!

Как чиста вода хрустального ручья!

Как волшебен свет недоступных звёзд!

Но всего прекраснее нежность твоих слов!

Как своей загадкой манит свет луны,

Но всего на свете красивее ты!

Ты – моя любовь! Ты – моя звезда!

Ты – моя отрада! Ты – моя судьба!

Мира красота, неба высота,

Ты – мой светлый сон!

Я люблю тебя!

Эктавиан остановился на пригорке и, подняв руки к небу, пропел ещё раз последнюю строку нараспев:

Я люблю те-е-е-бя-я-я!

На одной ладони у него сидела пёстрая птичка лазоревыми крылышками, а на другой –ярко-синяя птаха с длинными раздвоенным хвостом и рыжим хохолком. На последнем слове птицы вспорхнули и устремились ввысь.

Лиарин рассмеялся, аплодируя, спугнув тем самым птичек, сидевших у него на плечах.

– Итак, – провозгласил он, и голос его был звонким, как ручей, и удивительно глубоким одновременно, – твой гимн во славу прекрасной Элинэли был услышан всем лесом. Надеюсь, птицы донесут его и до её нежных ушей.

– О, я надеюсь на это ещё больше! – смеясь, заметил Эктавиан. – Но, если труды мои пропали понапрасну, не беда. У меня ещё будет возможность спеть ей не одну ночную серенаду.

Настроение у эльфов было приподнятое, и они проворно шагали лесными тропами, весело болтая.

– Глаза твои, друг мой, так и лучатся счастьем, и это наполняет и моё сердце радостью! – воскликнул Лиарин.

– Ещё бы, – отозвался другой эльф, – ведь скоро красавица Элинэль, самая неотразимая дева Элтлантиса, дочь Великого князя Элирана, станет моей женой на всю долгую вечность! Однако я был бы ещё более счастлив, – продолжил Эктавиан, – если бы глаза моего лучшего друга тоже светились любовью и счастьем. Конечно, Элинэль краше всех в нашем лесу, да и во всём Светлом краю, но её сестра Лиадран не хуже. Чего ты тянешь? Все давно ждут вашей свадьбы.

– Вот именно: все ждут, – Лиарин как-то сразу помрачнел, – а я не жду. Я знаю, Эктавиан, что Лиадран очень красива, и хотела бы стать мне женой, но я ведь не виноват, что мы с детства были неразлучны: ты, я и дочери Элирана. Мы и сейчас добрые друзья, но сердце моё молчит, когда она рядом. Да и в том, что она любит меня, я сомневаюсь – просто она привыкла к мысли, что я принадлежу ей. Ведь так ей твердили с рождения.

– Сердце его молчит! – передразнил Эктавиан. – Как оно может молчать рядом с такой красавицей? Не понимаю. Говорят: «Сердце эльфа – жаркий уголёк, но он заключён в кристалл льда, и лёд этот никогда не тает». Наверное, это про тебя – Сердце-Ледышка, пусть и зовут тебя Лиарин – сердце, сияющее светом.

– Любовь – сделала тебя ненормальным, – заметил Лиарин, нисколько не обижаясь на слова друга.

А Эктавиан снова запел свою песенку:

– Как прекрасен день свежестью своей!

– Ты не забыл – мы охраняем границы, – напомнил ему Лиарин, – а ты своими песнями предупреждаешь врагов о нашем приближении за версту.

– Так пусть бегут, пока могут! – крикнул Эктавиан и легко поднялся на холмик, поросший мокрой от росы полынью.

– Как чиста вода хрустального ручья!

– Стой! – веско бросил Лиарин.

Беззаботность исчезла с его лица. Он напрягся, весь обращаясь в слух. Лиарин учуял что-то иным, доступным лишь эльфам виденьем и теперь пытался выяснить причину беспокойства.