Иди ко мне

Любимец Богини

Часть 1

Дар

Мой народ каждые двадцать пять лет выбирал одного,самого красивого мальчика и выдавал его в мужья своей богине. Поверьте, не самая безумная из существующих традиций. Жених богини приносил удачу следующую четверть века, сияя своей красотой, проводил свет и волю богини, пользуясь всеобщим обожанием и никогда не зная голода и болезней, только божественную благодать. Весь народ оберегал его и целовал его священную задницу.

Будущие женихи богини сильно отличались от остальных детей. Все они были бледнокожи, белокуры и голубоглазы, в то время, как остальные дети рождались похожими на родителей: смуглыми, скуластыми, с темными волосами и глазами. Женихи же были бесподобны: не просто красивы, а прекрасны до последней черточки, красотой неземной, идеальной, которая никого не могла оставить равнодушным, она завораживала, притягивала и защищала. Совершенство их внешности делало их неприкосновенными, ведь достаться оно могло только высшему существу, только богине.

Когда он родился, врач, принимавший роды, указал на родимое пятно, на спине ребенка:

— Он отмечен звездой, — сказал он очерчивая пятиконечный символ на его коже, — он будет особенным.

И родители его были счастливы, ведь это было великой радостью. Ребенка забрали из семьи, чтобы воспитывать его при храме.

Его баловали, о нем заботились. Как и каждый юный жених он пользовался всеобщей любовью и всякий, при виде него, бросал все свои дела, если священному ребенку что-то было нужно. Все восхищались символом на его спине и пророчили великую судьбу.

Восемнадцать лет, которые прошли после рождения звездоносного младенца, выдались спокойными и безоблачными. Стареющий Муж исправно светил для своего народа, жрецы приносили в жертву голубей и ягнят, в курильницах не угасал огонь, молодой жених взрослел и хорошел, как и положено жениху.

Он не сомневался, что и богиня его любит, ведь его любили все, а значит и у богини нет никаких причин не любить его. А поскольку никто не требовал от него любви в ответ, он никого и не любил, кроме себя.

В сухом остатке, вырос он избалованным, самовлюбленным мальчишкой, начисто лишенным сострадания и милосердия.

На жреческих ритуалах он не чувствовал никакого трепета, только скуку. Глядя на статуи богини с мечами, чашами и серпами по множестве рук, прекрасную и совершенную в милосердии и предостерегающе ужасную и жестокую в гневе, он с трудом подавлял зевок. Богиня для него была не более реальна, чем жизнь на других планетах. Он просто никогда об этом не задумывался и привычно пропускал мимо ушей все, что не касалось лично его благополучия.

“Это ведь все большой обман”, — думал он про себя, глядя на пышные церемонии, когда Муж благословлял новый урожай, строительство храма или прибытие иностранных делегаций.

“Народу так спокойнее, верить в красивую выдумку легко и просто. Нет в этом никакой магии и Муж это знает. Но он не дурак отказываться от роскошной жизни! И я точно не дурак всем об этом говорить. Пусть заботятся обо мне, легковерные дурачки”.

Глядя на лица парламентеров и высших лиц правительства, он иногда был уверен, что они думают о том же самом: как часто, человеку, уверенному в своей догадке, кажется, что все с ним согласны, пусть это и далеко от истины.

Только фанатизм жрецов мог иногда поколебать его убеждения, но потом он решал, что так и надо, они должны вести себя так, чтобы поддерживать в народе эту веру. И работу свою они делают хорошо, а ему того и надо.

Обряд свадьбы приближался и думал он только о том, что сделает, когда займет место Мужа. Сколько слуг у него прибавится и какими новыми кушаньями его будут кормить. Понятно, прибавится миллион глупых обязанностей, но это ничего, главное большую часть времени все будут его обожать, что привычно, и целовать ему ноги, что приятно. И чертовски неплохо в конце концов!

В день Свадьбы, он шел к алтарю в храме: по ритуалу его вели длинной улицей, через центр города, чтобы все люди могли увидеть его, нарядного по случаю праздника, одетого в ритуальные белые одежды. Он смотрел на обычных людей с легкой улыбкой, думая о том, сколько им приходится делать, чтобы добиться хоть минимального удобства и как жалка жизнь того, кому не повезло родится достаточно красивым.

Смех раздирал его изнутри: а ведь он и пальцем не пошевелил для своей счастливой судьбы. Все принесли ему сами, на блюдечке, за одну только красивую мордашку!

В самом большом храме богини он поднялся на алтарь по семи высоким, с треть его роста, ступенькам. Внизу толпились люди, пришедшие посмотреть на церемонию. По обе стороны от алтаря, стояли колоссально огромные скульптуры богини, две ее классические ипостаси: милосердия и плодородия, и жестокости и гнева. Они обе излучали силу и ожидание, от которого буквально вибрировал пол, и все собравшиеся замирали в священном трепете, но жених лишь скользнул по ним безразличным взглядом. Их-то он видел много раз, они для него ничего не значили. Он ждал, когда все закончится, не забывая наслаждаться всеобщим вниманием и тысячам взглядов направленным на него.

Только когда на алтарь поднялся верховный жрец, он почувствовал что-то вроде волнения. Предчувствие, еще смутное и мрачное, заставило его сердце забиться чуть быстрее, рот наполнился горькой слюной, но он списал все это на плохой завтрак и странный воздух в храме.

Ведь все шло как надо, да?

Жрец опустил обе руки ему на плечи, вынуждая его преклонить колени и склонить голову в поклоне. Он начал петь молитву, которую подхватили все люди в храме. Их голоса поднимались выше и выше к вершине храма, к фигурам богини, резонируя и звеня.

Пение ввинчивалось Жениху в самый мозг и руки жреца казались невероятно тяжелыми. Он ясно представил, как их тяжесть сминает его плечи, будто он вылеплен из воска. Звон в ушах не прекращался, нарастал, вызывая слепящую боль, голову словно заполняли расплавленным свинцом.