Иди за сердцем

Глава 1. СЛОВО В НАЧАЛЕ

....В последний раз обняв меня, граф развернулся и в несколько нетвердых шагов достиг двери в свои покои. В следующий раз я увидела его спустя месяц: холодным, неподвижным, облаченным в пышный наряд, в котором знать хоронит своих мертвецов…

***

– Дядя Войтех!

Сторож на той стороне рва сердито посмотрел на меня сквозь решетку.

– Я вас прошу, пустите меня… Я ж знаю, молодой барин болен. У меня зелья… Снадобья всякие. Может, смогу помочь…

Он не ответил, прошел мимо.

– Дядя Войтех, пустите…

– Ступай отсюда, ведьма. Все из-за таких, как ты! Проваливай! Не велено никого пускать!

***

Вода из колодца уходила, казалось, гораздо медленнее, чем обычно, – я все извелась ожидаючи, а потом ломанулась вверх по мокрым ступеням. Не заботясь особо о том, чтоб двигаться бесшумно, перевалилась через край колодца в рыхлый весенний снег.

Дверь в комнаты была заперта, окно щерилось затворенной кованой решеткой.

Залезть по стене? Пальцы не могли уцепиться за обледенелые камни. Спуститься вниз, до угловой башенки, и перебраться в замковый двор? Нечего и думать, – обрыв за краем бастиона был таким крутым, что на нем было можно разве что ноги себе переломать.

Ладно, я вернусь с веревкой!

Те же путем я поспешила вниз.

***

Решетка ворот ненадолго поднялась, пропуская карету, и почти сразу опустилась опять. Подбежавший дядька Ганс распахнул дверцу и помог выбраться пожилому господину с пузатой кожаной сумкой в руках – доктору из города, а затем поспешил к парадному крыльцу, что-то быстро говоря ему на ходу. Дверь закрылась за их спинами.

– Иди уже отсюда! – дядька Войтех зло и устало смотрел на меня сквозь решетчатые ворота. – Натворила дел, а теперь бродишь тут, кошка поганая!

Кажется, я выругалась в ответ. Не помню.

***

– Тетя Бета, ну хоть слово одно! Скажите – и я уйду сразу!

Проникнуть во двор замка было уже чудом, повстречать тетку Эльжбету – чудом двойным.

Она обернулась, пытаясь стряхнуть мои вцепившиеся руки. Глаза у доброй кухарки были красные и заплаканные, губа закушена – явно для того, чтобы удержать рвущееся рыдание.

– Худо все, Кветушка. Нечем тебя обнадежить, – помрет он скоро. Ганс сказывал, – давеча молодой барин чуть пришел в себя и госпоже Венцеславе шепнул: вижу, такого-то дня к вечеру она будет в Праге, станет Карлов мост проезжать, пусть кто-то поедет да уговорит ее приехать со мной проститься… Тогда, мол, помру спокойным… Господи, да за что ж ему, бедному, муки такие, за что им всем это! – слезы все же хлынули из ее глаз, и Эльжбета прижала к глазам фартук.

Наверху чуть скрипнула дверь, открываясь; в проеме черной лестницы нежданно-негаданно нарисовалась сгорбленная фигура госпожи Венцеславы.

– Эльжбета, я, кажется, велела тебе гнать всех с порога! – в величественном, «генеральском» голосе нашей старой хозяйки пробивались бессильные визгливые нотки. Она была по-прежнему одета с иголочки и причесана волосок к волоску, – но за эти дни, кажется, еще больше исхудала; глаза, огромные на тощем морщинистом лице, порастеряли стальную твердость и горели сухим больным блеском. – Убирайся отсюда, Кветка! Нашим слугам нынче не до сплетен…

– Когда, госпожа? Умоляю, хоть день скажите! – отчаяние придавало храбрости.

Лицо хозяйки странно дрогнуло; ничего не сказав, она с треском захлопнула дверь. Эльжбета наконец вырвалась от меня и, всхлипывая, бросилась вверх по лестнице. Я мешком осела на выметенную ступень, обхватила себя за плечи.

Мыслей особо не было, слез тоже. Все. Конец сказке. Все.

Перестук копыт на подъездной дороге, свет фонаря, голоса, прорезавшие сгущающиеся сумерки.

– Открывайте! Ради всех святых, быстрее!

Несколько слуг, кинувшиеся открывать ворота, опускать мост; вот кто-то несет от построек зажженные факелы… Карета, влекомая взмыленными лошадьми, быстро вкатывается во двор, как попало, криво замирает у парадного крыльца, дверца распахивается сразу же. Барон Фридрих помогает спрыгнуть с подножки молодой даме в шляпе с вуалью.

– Пойдемте скорее, нельзя терять ни минуты. Мы можем еще успеть…

Они взбегают по лестнице друг за другом: старый барон, барышня (певунья-цыганочка, кто ж ещё?), тощий носатый старик. Хлопает дверь. Слуги внизу выпрягают лошадей, продолжающих храпеть и переступать копытами по талому снегу.

***

Что мне делать, скажи, что мне теперь делать?!! Как я могу спасти твою жизнь – ту, что не смог сохранить никто из тех, кто был с тобой рядом? Кого мне просить за тебя, свет мой? Кто встретит тебя на той тропе, по которой ты уйдешь в небо? Кто назовет твое имя?..

Я не помнила, почему ножны на моем поясе оказались пустыми, а нож неведомо как очутился в руке. Лезвие ударило по запястью – раз и еще раз, косым крестом. Красные капли легли на белый снег, как красные буквы на белую страницу.