Йен Дитрих не верил в гениальность

Йен Дитрих не верил в гениальность

Йен Дитрих не верил в гениальность. Зато он верил в упорный труд - в выступающие мозоли на пальцах, оставленные тугими курками устройств ручного управления приводом, в визг стальных тросов, вечным скрежетом стоящий в ушах, даже по ночам, в постоянно ноющие мышцы на ногах и спине. Он знал, что не будь всего этого, он давно бы погиб, стал бы кормом для гигантов, как и многие его менее удачливые товарищи по службе. Каждую ночь он видел их лица, просыпаясь в холодном поту, задавался вопросом, отчего он все еще жив. «Да и жизнь ли это?» - рассуждал Йен вслух, надевая свое снаряжение и шагая по пустым предрассветным улицам в пугающей тишине. Иногда ему казалось, что в этом городе больше никого не осталось, кроме него, что он последний человек на Земле, и леденящий ужас сковывал его конечности, противным комком подкатывая к горлу.

Йен Дитрих не верил в гениальность. Сколько бы ошеломляющих слухов не слышал он про мастерство капитана Леви, он охотнее верил в то, что это всего лишь отточенные навыки хладнокровного убийцы, нажитые годами выживания в условиях, о которых ему лучше не знать. К тому же, Йен никогда не видел разведывательный отряд в деле, а посему и командир отряда специального назначения оставался для него мелким жутковатым типчиком с неизменной салфеткой, заткнутой за воротник, и флегматичным взглядом. Что же касается остальных известных личностей, то Дитрих всегда видел отпечаток непосильного труда на их лицах, в глубоких тенях, пролегших под глазами, в опущенных уголках губ, в морщинах на лбу и между бровей. Сначала на обучении, а затем на ошибках – к счастью, не собственных – так и приходит этот опыт, который позволяет остаться в живых, увернуться в последний момент от гигантской протянутой руки и вонзить клинки в огромную толстокожую шею.

Йен Дитрих не верил в гениальность. Ему казалось абсурдным, что от рождения один человек одарен свыше, чем другие. Он считал это удобной отмазкой для тех, кто вечно привык перекладывать все на чужие плечи, стараясь уйти от ответственности, даже за собственную жизнь.

Когда он впервые увидел Микасу, почувствовал злость – еще одного ребенка ждет трагическая участь быть разорванным на части или съеденным заживо. «О чем только думает начальство?!» - возмущался он, подходя к группе молодых людей. Да, он не раз слышал о ее успехах в обучении, но распределить девчушку в группу «Тыл» и послать в подчинение элитных отрядов регулярных войск! В конце концов, сколько было таких дарований, подающих большие надежды и впадающих в ступор при первом появлении титана и даже не делающих попытки сдвинуться с места, когда их расплющивает по каменной кладке огромная ладонь.

- Курсант Аккерман, Вы потребуетесь мне в тылу. За мной, - произносит Йен, ощущая привкус горечи на языке. Однако девушка не оправдывает его ожиданий:

- С моим уровнем способностей я буду Вам только мешать!

«И это вместо обычного бахвальства? Где самоуверенность? Где бравада в голосе?»

- Ваше мнение меня не интересует. Во время столь масштабной эвакуации нам необходимо наличие нескольких элитных групп недалеко от скопления людей, - произносит командир, разворачивается и уходит, успевая услышать слабое возражение, которое яростно прерывает молодой паренек, стоящий неподалеку от Аккерман.

«Странно», - думает Дитрих, стоя на крыше рядом с девушкой, украдкой разглядывая ее необычную миндалевидную форму глаз и красноватый шарф, прикрывающий нижнюю часть лица. Казалось, сейчас перед ним стояла совсем другая Микаса – собранная, натянутая, словно тугая пружина, с хладнокровным взглядом глядящая куда-то вдаль. Жесткая. Она была чем-то похожа на Леви, на того, кто, не задумываясь, отправит на тот свет любого, кто перейдет ему дорогу. Йен зябко повел плечами, не зная точно – от холодного ли порыва ветра или от пугающей ауры этой девочки. «На месте титанов я бы не совался», - усмехнулся про себя мужчина, заметив, как его подчиненный подает знак, свидетельствующий о приближении врага.

Это было поразительно – Микаса летала как ласточка, казалось, не прилагая ни малейших усилий. Создавалось впечатление, что все ее снаряжение было продолжением подтянутого молодого тела – так слаженно действовал этот смертоносный симбиоз. Когда Аккерман, совершив невероятный для такой неопытной девушки пируэт, точным движением вогнала клинки в шею второго гиганта, снова прыгнув с заваливающегося набок тела в воздух и приземлившись на крышу, у Йена перехватило дыхание. «Возможно ли такое?..» - засмотревшись дольше положенного, он чуть не пропустил тот момент, когда двухметровые пальцы пронеслись в опасной близости от него. Зло рванув курок, он почувствовал, как наконечник впился в спину его врага, и заставил свое тело совершить немыслимый кульбит в воздухе, прежде чем лезвия очертили две кривые дуги почти вдоль всей спины огромного монстра. Дитрих заставил себя не словить восхищенный взгляд Микасы, напоминая самому себе, что сейчас главное совсем не это. «И откуда только во мне эти мальчишеские глупости?..»

Когда командор Пиксис собрал Йена Дитриха, Рико Брженска и Митаби Ярнаха, дабы отдать приказ о дальнейших действиях по обороне Троста, Йен и не подозревал, что его назначат командующим. «Почему я? Ведь есть Рико, которая намного более опыт…»

- Я не возражаю, - отрывисто произносит женщина, седина в волосах которой выдает не только ее возраст, но и количество потерь. Многие задавались вопросом, каково это – сохранять трезвость рассудка, похоронив сына и дочь, а точнее, то, что от них осталось после нападения титанов.

- Как и я, - вторит Митаби.

Вот оно. Долгожданное вознаграждение трудолюбия и упорства, ежедневных тренировок и бессонных ночей. «И почему я думаю совсем о другом?» - поражается Дитрих, оглядываясь через плечо, наблюдая повторяющуюся картину – Эрен Йегер отчего-то кричит на растерянную Аккерман. И вновь она кажется такой чувствительной и уязвимой, совсем не такой, как в тот памятный день, когда он успевал замечать лишь черный росчерк ее разметавшихся в воздухе волос и стальной – ее клинков. Йену чудится, что эта необыкновенная девушка сейчас расплачется. И ловит себя на мысли, что ему совсем этого не хочется:

- Аккерман! – громко зовет он Микасу, прерывая отчитывающего ее мальчишку, возомнившего о себе невесть что. – Вам в отряд по защите Эрена. – Едва он произносит эти слова, как ее глаза загораются. – Вы нам нужны, - отчеканивает новоиспеченный командир, переставляя в уме слова появившейся из ниоткуда фразы «ты мне нужна».

«Не о том. Я думаю совершенно не о том!» - думает Йен, пока элитный отряд наикратчайшим путем следует за ним к огромному валуну, которым Йегеру надлежало закрыть брешь в стене и этим спасти Трост от исчезновения. На их и, в частности, на его плечах, ни много ни мало – судьба всего человечества. А он вдруг понимает, что чересчур часто оборачивается через плечо назад, выхватывая отрывки разговора, из которого становится ясно, что ни Рико, ни Митаби Эрену не доверяют. Но оборачивается он не из-за этого – он смотрит на реакцию Микасы, на ее опасно сузившиеся глаза, на напряженные плечи. Кажется, она в любую секунду готова прыгнуть вперед, будто дикая кошка, заслонив собой своего… «Кто он ей? Брат? Друг?.. Возлюбленный?»

Гениальность – вот что притягивало их друг к другу. Эти дети были по-своему уникальны – Аккерман отличилась в пространственном маневрировании, Йегер - в умении принимать облик титана, однако, несмотря на разницу, их сближала непохожесть на остальных. На таких, как он, Йен Дитрих. На Рико или Митаби. Да, им тоже нужно было выживать в этом жестоком мире, но при этом они прикладывали чуточку меньше усилий. Было ли это нечестным? Возможно. Но Йен вдруг отчего-то ощутил радость, что такой необычный человек, как Аккерман будет жить. Она будет жить вечно, хотя бы потому, что слава о ее гениальности еще нескоро сойдет с человеческих уст.

И вот, не успел он устаканить эту мысль в своей голове, как превратившийся в титана Эрен пытается убить того, кто всеми силами старается его защитить. Дитрих видит замахнувшийся на девушку кулак, и сердце его проваливается в пятки.

- Аккерман! – кричит он, понимая, что не успеет ее спасти.

Однако спаситель ей вовсе не нужен: «Нет, видимо, пространственное маневрирование у нее в крови», - облегченно вздыхает Йен, когда Микаса уходит от удара. И тут же он забывает, как дышать, - девушка хватается за волосы Йегера, находясь в непозволительной близости от его острых зубов.

- Не приближайся, Аккерман! Прочь от него! – пытается образумить ее командир, но Микаса его даже не слышит. Она пытается заставить Эрена вспомнить, что он человек. «Я – твоя семья!» - кричит девушка, вызывая у Дитриха непонятные ему самому эмоции.

Семья. Были ли у него прежде мысли о чем-то подобном? Едва ему исполнилось пятнадцать, Йена забрали на обучение. Помнится, у него были романтические идеи пойти в разведотряд, но из-за бесконечных слез матери, он отказался от этой мысли. Сколько лет прошло – он продвигался по службе, попал в элитный отряд, а теперь вот его назначили командиром. В его понимании для того, чтобы завести семью, нужно было победить титанов, чтобы устранить угрозу для будущего поколения, а этого все никак не удавалось добиться. И вот, оглядываясь назад, он вдруг до боли осознал, что может и мог погибнуть в любую минуту, а мирное время так и не настанет, и не будет никого, в чьих глазах он оставил бы после себя след.

Трое титанов приближаются к его небольшой группе. Эрен без сознания, и неизвестно, сколько это еще продлится. Рико и Митаби предлагают бросить Йегера и отходить. Тот взгляд, которым их при этом одарила Микаса, заставил командира содрогнуться – по нему он понял, что она скорее умрет, чем покинет своего… любимого. «И почему мне так неприятно осознавать очевидные факты?» Митаби говорит, что собирается уходить, и Микаса, отклонив лезвия клинков назад, почти бросается на его спину. В последний момент Йен успевает ее остановить:

- Успокойся, Аккерман. Рико, двенадцатиметровый позади нас на тебе. Группа Митаби и моя берем двоих на себя.

- Что?!

- Приказы здесь отдаю я.

«Почему я меняю план миссии? Ради человечества? Или ради нее?»

- В отличие от нас, Эрена заменить некем, - озвучивает командир свои недавние мысли по поводу судьбы этих двоих детей.

«Почему все вдруг становится невыносимо четким? Внутри такое чувство, будто это мои последние мысли. Что мне запомнится больше всего? Ее «спасибо, командир Йен», одобряющий взгляд, когда я говорю, что нам остается только сражаться или краснеющие щеки, когда произношу «защити любимого»? Ее внезапное появление и желание присоединиться к группе Митаби?»

Йен Дитрих не верил в гениальность. До тех пор, пока не встретил ее. И что заставляет его ноги двигаться все быстрее, бежать навстречу смерти? Что заставляет его вспрыгнуть прямо в разинутую пасть и выдернуть оттуда уже обреченного человека из своей группы? Стремление ли хоть в чем-то на нее походить? Запомниться? Зачем? Почему? Откуда такая горечь от простого осознания, что ему никогда не быть с ней?

Ее взгляд, обращенный на него. Расширенные зрачки. Распахнутые в немом изумлении губы. Ее образ, перевернутый вверх тормашками, но от этого не менее прекрасный.

Вдруг вся жизнь пронеслась перед его глазами. Но не прожитая им жизнь – лишь возможная. Семья, которую он мог бы создать. Дети, которых мог бы вырастить. Дети с раскосыми глазами его цвета. Где-то, в параллельной вселенной, где отродясь не было никаких титанов. Где есть только он и та гениальная девушка, имя которой он произносит прежде, чем все закончится.