Игра дракона (т.1)

Глава 12. Я посадил дероево

      ๖ۣۣۜЭльфы работы не гнушались. В имперском языке слова "работа" и "раб" имели общий корень, что у Дивных вызывало непонимание и даже отторжение. Труд они почитали за благо и всегда находили, чем себя занять. Даже если эти занятия казались чем-то несерьёзным. Как, например, жонглирование яблок, которое при более близком рассмотрении развивало ловкость и быстроту реакции.
      Большую часть времени Элайя проводила в обучении - за книгами и магическими упражнениями или фехтуя, если не с Сефирусом, то с Грегом. Последний снова и снова проявлял чудеса ловкости, удивительные для его почтенного возраста. Что же с ним не так?
      Женской работой в замке она не занималась, но с удовольствием ухаживала за своей лошадью, той, которую купил ей Сефирус ещё на пути в замок. Ежедневно после обеда эльфийка выезжала верхом, всё так же без седла и уздечки. Нивана каждый раз вздыхала и переживала за неё. Но, увидев как-то раз Сериндэль, приехавшую в Формегил так же верхом и без седла, да ещё и в длинном платье, несколько успокоилась и поверила наконец тому, что и её госпожа - хорошая наездница с малых лет. Иногда такие выезды сопровождал Сефирус. Ехали обычно молча, либо обсуждая изученный девушкой материал, слугам же эти выезды казались чем-то из разряда ухаживаний у Высших.
      Занималась Элайя и Хумарилом. Сначала таскала щенка на руках, потом, когда он подрос - начал сам ходить всюду за ней, даже спал в её кровати. Только на кухню Нивана не пускала его, и тот покорно ждал хозяйку под дверями. Когда щенок превратился в полноценного здорового пса, он так же начал участвовать в выездах. Элайя гадала, откуда дракон взял собаку: при замке конечно была небольшая псарня, но таких больших и породистых собак там не водилось. Хумарил принадлежал роду волкодавов-пастухов, но при Формегиле не пасли больших стад, да и волков в окрестностях почти не было. Единственной, кого он пас, была сама Элайя.
      Свою комнату эльфийка тоже начала прибирать сама. За десяток лет в Академии она привыкла к этому. Да и сама очень болезненно относилась к чужим на своей территории. К себе она пускала лишь Жани и Сериндэль. Первая стала уже привычной спутницей и помощницей эльфийки, а вторая... Элайя никогда не была особо близка с мастерицей, но в обществе людей эльфам часто было не по себе, и девушка всякий раз радовалась, когда родственная душа появлялась в замке. Сериндэль привозила платье на примерки, иногда после этого оставалась в Формегиле на пару-тройку дней, чтобы доделать работу прямо там на месте и сразу же примерить заново. Иногда Элайе приходилось часами стоять на низком табурете без движения, пока мастерица выравнивала края или прикалывала детали наряда.
      Сериндэль, как и просила Элайя, привезла квенилас. И однажды за ужином девушка поднялась из-за стола и ушла в направлении кухни. Вернулась оттуда с маленьким чайничком и парой кружек. Она разлила завар и подала одну кружку Сефирусу. Прислуга с удивлением следила за сценой, а их господин лишь улыбался. Он конечно же был знаком с эльфийским травяным сбором и высоко ценил его тонкий вкус. Так вечерние чаепития вошли в традицию сначала господ замка, а потом Элайя включила в неё всех слуг - к вящему удовольствию Сефируса - те стали меньше пить пива и эля.
      За чаем почти все обитатели замка собирались в гостином зале у камина. Сериндэль как-то раз кроме чая и платья на примерку привезла Элайе лютню. Вечерами девушка терзала инструмент, и именно за ней впервые начала понимать слова дракона о магии внутри. Конечно и лютня и голос - это такой же инструмент, как и меч, и их можно отобрать, но она чувствовала себя близкой к разгадке. Поначалу она просто пела. На пение и начали собираться слуги. Но эльфийский язык в Формегиле знали лишь Сефирус да верный Грег. И тогда Элайя начала создавать образы того, о чём пела. Так слушатели хоть и не понимали, но видели всё своими глазами. Иногда пели и сами слуги, эльфийка быстро разучила несколько их песен и аккомпанировала им.
      Иногда лютню брал сам хозяин замка. Он не пел, только играл. Музыка его была не похожа ни на человеческую, ни на эльфийскую. Элайя слышала и чувствовала в ней что-то далёкое и нездешнее, необъяснимое словами. От его музыки в груди у неё рождалось странное ощущение, похожее на полёт - так как он однажды нёс её на себе, спуская из пещеры на горной вершине. Но это чувство было ещё больше.

      Элайя понимала, почему он не пел. Именно Сефирус посоветовал ей вплетать магию в свои песни и музыку. Для эльфов, которые верили, что Мир создан музыкой, сам акт игры был сродни магии. А объединённый с магией, он становился очень сильным действом. Дракон же магически был существом куда более сильным, чем любой эльф. И петь вне магии он бы просто не смог. Элайя понимала, что если запоёт Сефирус, это будет что-то явно большее, чем летающие по залу бабочки и светящие под потолком звёзды. От того она вдвойне ценила те вечера, когда маленький инструмент оказывался в руках её жениха. Ну и конечно, не играя самой, было гораздо удобнее пить квенилас.
      Каждую седмицу Сефирус повторял с ней травяные обёртывания. После них Элайя чувствовала себя гораздо лучше: то напряжение, что оставалось в теле и разуме, те тревожные сны, которые она привезла с собой из Линдакроне, которые усилились после поездки в город, отпускали её. Привыкала она и к обществу жениха, после процедуры он неизменно оставался ночевать в её покоях. Иногда, нанося ей мазь, он напевал тихо что-то похожее на свои мелодии. Элайя попросила как-то его всё же спеть что-нибудь. "Всему своё время".
      Несколько раз за этим занятием или уже уснувших их заставала Жани. Возможно, что и нарочно, - думала Элайя. Служанка конечно же рассказывала другим слугам, что видела, возможно и приукрашивала, но после этих рассказов в замке перестали шептаться и обсуждать ночёвки хозяина у невесты. Зато стали ожидать развития событий...
      Иногда Элайя бралась за совсем уж мужскую работу: после сильного снегопада самолично вышла со слугами разгребать сугробы. Рядом с радостным лаем носился Хумарил - тогда ещё щенок, она конечно больше отвлекалась на него, чем убирала снег, мимоходом покидалась снежками с мальчишками, жившими при замке со своими родителями, но белоручкой её никто не считал. Странная для людей особенность Дивных - делать всё так, словно бы это не работа, а развлечение или игра...