Игра Мёртвых Богов

Глава 1.

Что в жизни главное?

Смех.

Когда смеются дети, играющие в саду или возвращающиеся домой из школы. Когда смеются мастерицы, - за работой, когда уходит привлекательный клиент, щедро оставляющий за заказ немало золотых и говорящий, что это платье (или наряд, или шляпка) для... Смешно - а ведь и в самом деле смешно, когда такие напыщенные и самолюбивые красавцы приходят к простым модисткам, чтобы попросить их вроде бы об одолжении, - но на самом деле просящих сделать для их женщин что-то гораздо более важное.

Сильвия не обманывалась, полагая, что мужчины умеют хранить верность, или что они умнее женщин, что бы они там сами ни думали, или что весь мир и правда принадлежит им.

- Весь мир был в руках у мужчин, - да. - сказала она как-то, когда девушки уже собирались домой - Но потом они возложили его к ногам женщин. И теперь от нас требуется только одно: соизволить наклониться - и подобрать этот подарок.

Девушки переглянулись и рассмеялись.

- А госпожа Северина? - спросила одна из них, обычно самая робкая - А наша мадам?

Через минуту смеялись уже все.

Мадам Северина, старая дева и немолодая женщина, славилась своей чопорностью, жёсткостью и иногда даже жестокостью, презрением к молодым женщинам, которые, в отличие от неё, были счастливыми или могли счастливыми стать, - и которые, на её взгляд, если бы не были вынуждены работать, всё время "сорили бы собой".

Она угрожала своим мастерицам оставить их без работы, найти на их место кого-нибудь другого, а также могла заставить работать внеурочно.

- Интересно, и где вы найдёте других работниц, мадам? - спросила её как-то раз одна особенно языкастая девица, уже давно собирающаяся уходить и ревносто следившая за тем, чтобы не работать больше, чем положено.

Бездельница.

Лентяйка.

Безрукая.

Ленивица.

Молодая женщина, неутомимая и ловкая, расцветающая вместе с вечной парижской весной за окнами, думающая только о том, как в скором времени она бросит всё и уедет в деревню, в своему жениху, с которым у неё уже была назначена свадьба на конец лета. Когда закончится летняя страда и когда будет много свободного времени и наконец-то наступит прохлада.

"А с кем эту осень буду встречать я? - подумала Северина, и от одной только этой мысли во рту стало горько, будто она попробовала какое-то переперчённое кушание - Ну, почему она, а не я? Почему я всегда занималась другими, серьёзным и более важными делами, и даже не заметила, как жизнь прошла мимо меня?"

- Не ваше дело, Софи, где я найду вам замену. - сухо ответила старшая мастерица - Если вы знаете, Париж - город мод и красоты, и когда вы уйдёте, на ваше место сразу же придёт другая желающая. Если вы заметили, найти работу не так уж и просто.

- Особенно при таких хороших условиях, как у вас, мадам. - дерзко ответила будущая новобрачная. - Вам не приходило в голову, в каких условиях мы здесь работаем?

Товарки зашикали на неё, но она не обращала внимания.

Лицо Софи горело от летней жары, усталости, прошлого смеха и от волнения. Была ли она красивой? Наверное. Только Северине было не до этого.

- Я могу набрать мастериц и по рекомендациям. - сухо ответила Северина - Если не ошибаюсь, ни у одной из вас их нет. А в мою мастерскую приходит и сам губернатор, и многие парижские богачи тоже приходят одеваться сюда. Так что... - она оглядела притихших девушек, которые, судя по всему, не были согласны с ней, но просто не могли ни ответить ей так, как им бы хотелось, ни уйти работать в другую мастерскую - Это не самое плохое место в городе. И если кто-то из вас проявит определённый талант, или будет проявлять усердие, то условия вашего труда тоже изменятся к лучшему. Ну, не могу же я платить вам за то, что вы не делаете, и тогда мы все вместе останемся на улице!

Торопливо выйдя за дверь, она наконец позволила себе сделать глубокий вздох.

Она чувствовала сея противоречиво: с одной стороны - она ни за что ни про что нахамила простым и не особо богатым молодым работницам, завуалированно угрожала им увольнением; с другой - она сейчас просто спасалась бегством.

Потому что, богачи или нет, рекомендации или нет, - но она сама в глубине души чувствовала, что так себя вести было нельзя.

Да и, что греха таить, свою собственную последнюю фразу она считала не то заискивающей, не то жалобной. Наверное, просто смутилась, растерялась под всеми этими взглядами, обращёнными на неё, - и отнюдь не доброжелательными. Интересно, а смогла бы она быть хорошим руководителем, если бы была довольной, спокойной, састливой и расслабленной?

Нет? Да - или нет? Вот только нет ни возможности, ни способа ни проверить, ни попробовать.

"Нелья вести себя грубо", "нельзя связываться с неровней", "нельзя быть вспыльчивой", - вся её жизнь пестрела этими приказами, которые она по большей мере придумала сама для себя. Они и поддерживали её, как корсет, и не давали идти дальше, как красные флажки в лесу на охоте.

"Нельзя сорить собой".

"А ведь... чёрт побери, ну, хотя бы разок, была бы возможность, - а я бы взяла, да и отказалась! Но просто знать, что я могла... Могла! Могла - но... не захотела."

Ей-то, старой деве во всех смыслах этого слова, сорить было уже совершенно нечем.

Годы прошли, - и никто не знал, как, когда и за чем именно. И, вполне возможно, этого не знала и она сама; но зависть и неутолённая жажда жизни, которую теперь уже не утолит никто и ничто, потому что самого этого чувства уже не должно было существовать, будет преследовать её в могилу.

Единственное, что оставалось унылой старой деве - это с удвоенной силой блюсти себя и осуждать других, тех (счастливиц), которым судьба сделала подарок, - а они не очень-то и ломались.

А надо бы: она-то, Северина, никогда себе такого не позволяла! И даже в свои тридцать пять лет она оставалась нецелованной девственницей и гордилась этим. По крайней мере, она так говорила и давала понять другим; внутри же всё было далеко не так радужно и гладко.